чертям собачьим, естественная, – экспансивно прогремел доктор Бернсдорф. – Пока это, сам понимаешь, неофициально, – с запоздалой осторожностью добавил он.
– Понимаю. Понимаю. Само собой. Его отравили?
– Несомненно. Мало того – только это неофициально… строго между нами, – готов побожиться, что знаю, чем именно.
– В самом деле?
– Токсином, сын мой. Токсином.
– Токсин? Первый раз слышу.
– Не сомневаюсь. Совершенно необычный яд! Восхитительно необычный! Я бы и сам нипочем его не распознал, но с месяц назад у меня был похожий случай. Ребятишки играли в дочки-матери, так вот, они сорвали с тисового дерева ягоды и положили их в чай.
– И тут это же? Ягоды тисового дерева?
– Ягоды или листья. Очень ядовитые. Токсин – это, разумеется, алкалоид. Что-то не помню, чтобы его применяли намеренно. Весьма интересный и необычный случай… Ведь все травят друг друга гербицидами, эти гербициды у меня уже в печенках сидят. А токсин – это просто конфетка. Я, конечно, могу и ошибаться – и ты, ради бога, на меня пока не ссылайся, – но сдается, что я прав. Да и тебе небось такое дело интересно. Все-таки что-то новенькое!
– Все поют и веселятся, да? Кроме жертвы.
– Увы, несчастному не повезло, – согласился доктор Бернсдорф без особого огорчения в голосе. – Сыграл в ящик.
– Он перед смертью что-нибудь сказал?
– Один из твоих людей сидел около него с блокнотом. Он все записал, слово в слово. Тот что-то бормотал насчет чая… будто ему на работе что-то подсыпали в чай… но это, конечно, бред.
– Почему бред? – резко спросил инспектор Нил, чье воображение уже нарисовало такую картину – роскошная мисс Гросвенор подкладывает ягоды тисового дерева в заварной чайничек. Но он отмел эту версию как несостоятельную.
– Потому, что этот яд не мог сработать так быстро. Симптомы проявились сразу, едва он выпил чай, верно?
– Свидетели говорят, что так.
– Ядов, которые действуют мгновенно, почти нет – за исключением цианидов, разумеется, да, пожалуй, еще чистого никотина…
– А цианид и никотин тут явно ни при чем?
– Мой дорогой друг. Он бы умер еще до приезда «Скорой помощи». Нет, то и другое исключено. Я было заподозрил стрихнин, но тогда откуда конвульсия? Короче, готов поставить на кон свою репутацию – неофициально, конечно, – это токсин.
– А он через сколько времени начинает действовать?
– По-всякому. Через час. Два или даже три. Покойник, видимо, был большой любитель поесть. Если он плотно позавтракал, действие яда могло замедлиться.
– Завтрак, – задумчиво произнес инспектор Нил. – А что, вполне может быть.
– Завтрак с Борджиа.[3] – Доктор Бернсдорф весело рассмеялся. – Ладно, дружище, удачной охоты.
– Спасибо, доктор. Соедини меня, пожалуйста, с моим сержантом.
Опять послышались какие-то щелчки, гудки, невнятные голоса вдалеке. Потом трубка наполнилась
Испанское семейство, жившее в Италии (XV–XVI вв.), имевшее репутацию отравителей.
