до Саратова, и добраться до нужного города на попутках – мало ли что. Все-таки «мокруха», перестраховаться нелишне, решил г-н Моржов. Астахов и Моржов сошли в каком-то небольшом городе, носящем унылое название Мокроусовск, и расквартировались на ночь в местной гостинице, и вот тут-то выяснилось, что у них совершенно нет денег – все подчистила Настя. Правда, Ваня Астахов, страдающий клептоманией, – воистину средоточие добродетелей на двух тоненьких кривеньких ножках! – незаметно от Осипа прихватил новенький пиджак Осокина от «Brioni», но осматривать его при Осипе он не стал, да и знал, что денег там нет: сам все у Осокина выиграл.
Ушлый Березкин, хозяин гостиницы, повел себя омерзительным образом: он потребовал расплатиться с ним за ночлег, ужин и завтрак. Астахов, измученный невзгодами, отвратительным пищеварением и откормленными гостиничными тараканами, взъярился и хотел было устроить скандал, но наткнулся в вестибюле на крышу Березкина. Обстоятельства накручивались стремительно, и все кончилось самым несчастливым образом для Ивана и Осипа: их поставили на счетчик, и уже через три дня после вселения в гостиницу они задолжали две с половиной тысячи долларов (!!).
В то же самое время мэр города Мокроусовска, г-н Блинов, получил информацию из проверенных источников, что в его городок, славящийся разгулом криминала, едет следователь из Генпрокуратуры.
У Блинова были основания думать, что прокуратура может заинтересоваться вверенным ему населенным пунктом: во-первых, в пригороде расположены военные склады, с которой безбожно воруют, во-вторых, начальник УВД городка Дьяков засадил в кутузку председательницу какого-то местного комитета по правам человека, оказавшуюся вдовой генерала и имевшую связи в Москве. Из КПЗ-то ее выпустили, но теперь она бомбардировала столичные ведомства жалобами на беспредел властей. В-третьих, монахи местного мужского монастыря подали петицию в Верховную патриархию на своего настоятеля, отца Глеба, обвиняя его в куче смертных грехов, включая мужеложество и организацию на базе монастыря порностудии. В-четвертых, Блинов знал, что в Петербурге есть высокопоставленный деятель, уроженец Мокроусовска, сделавший стартовый капитал именно здесь, в городке, а потом резко поднявшийся, но по старой памяти продолжавший координировать деятельность местных мафиози: ставил каналы сбыта, прикрывал от наездов сверху, и так далее.
Крестного отца, обходя его ФИО, в Мокроусовске называли кратенько и со вкусом: Сам.
Блинов также входил в число местной мафии, насколько вообще можно расценивать всерьез словосочетание «мокроусовская мафия». Так или иначе, но поводы для беспокойства у него имелись.
И тогда Антон Антоныч Блинов поступил так, как завещал великий Гоголь. Он собрал свою камарилью и сказал трагическим голосом:
– Приснился мне нехороший сон про крыс… а вообще слили мне такую нехорошую информацию, что едет к нам человечек из Генпрокуратуры.
Главный мент Дьяков, который своими повадками
