реликвией и можете быть уверены, что ваши старания будут вознаграждены должным образом.
Следующие два с половиной часа Французова посвящала меня в подробности своей семейной истории, отдавая должное колориту эпохи и деталям, не имеющим никакого отношения к пропаже кулона.
Я пару раз попытался использовать контрол-брык и прервать плавное течение ее рассказа своими вопросами, но история все-равно через пять минут начинала вертеться вокруг да около.
Тогда я применил комбинацию из трех пальцев, известную любому сопливому юзеру и произвел своеобразную перезагрузку нашей беседы:
– Стоп-стоп-стоп, Ида Яковлевна! – резко оборвал я зависший рассказ. – Давайте все сначала, но очень четко и точно. Итак…
Итак, оказалось, что злосчастный кулон последние два года хранился у дальних родственников Иды Яквлевны – четы Мамыкиных, проживавших почти за чертой города, в районе старых дачных поселков. Французова забрала у них украшение три недели назад и все это время кулон находился у нее дома, в двухкомнатной квартире, где она проживает вместе со своей внучкой.
Возвращаясь с дежурства, – Французова работала лифтером неподалеку от собственного дома, – Ида Яковлевна в одно прекрасное утро обнаружила, что ее дверь взломана и в квартире полный кавардак. Кулон, лежавший в шкатулке на серванте, исчез. Больше никаких пропаж не было отмечено.
В милицию Ида Яковлевна решила не заявлять. Она обосновала это следующим образом: во-первых, она предпочитает как можно меньше общаться с так называемыми представителями органов, потому что за годы заключения у нее выработалась стойкая фобия на человека в мундире; во-вторых, Французова опасалась, что ей просто-напросто не поверят, а то еще и упекут в психушку.
Да и при самом благоприятном исходе беседы дело все равно ведь положат под сукно: раскрываемость квартирных краж в нашем городе очень низкая, а Французова – человек бедный и «помочь» соответствующим образом в розыске своего имущества не в состоянии.
…Я широко, с хрустом в скулах, зевнул перед монитором. Какой бы ты ни был «low radiation», глазки-то все равно устают.
Конечно, день на день, а вернее, ночь на ночь не приходится. Если надо (один вариант), или если очень хочется, (вариант второй) частенько отрываешься от машины только с рассветом. Как раз в шесть утра, когда начанают копошиться во дворе соседи: слышимость у меня что надо. В смысле – жизнь выплескивается наружу, в том числе, в мои ушные раковины, во всех ее проявлениях. От трудовых – звук рубанка и пилы, доносящийся от Садомовых, до семейных – шумных утренних пробуждениях Коляна. Не говоря уже о посетителях и многочисленных знакомцах тети Гали, подверженных, как и она сама, затяжным выяснением отношений с зеленым змием, – кто кого?
И можно заломить руки за голову, с хрустом потянуться и отправиться на боковую.
Хоть в шесть – начало трудовой активности Сашки Садомова, хоть в семь – пробуждение Коляна, а можно дотянуть и до восьми. В это время еще один
