из нашего 4 «Д». Свое неравнодушие к ней я проявлял в бестактных и дерзких поступках по отношению к ней. Иона, конечно, так и не поняла моих истинных чувств. Только однажды на нашей последней пионерской прогулке в Сокольниках с нашим пионервожатым Борей, по ее просьбе, я пообещал покатать ее на лошадке, когда вырасту и стану кавалеристом. Мы тогда мечтали о будущем. Мои друзья хотели стать летчиками, танкистами, а я мечтал о коне. Кавалеристом-то я на некоторое время на войне стал. Но обещания своего не выполнил. Потерял я под станицей Абинской на Кубани своего коня и до конца войны прошагал в пешем строю.
Дальше в ряду за Лилей стоит Лиза Первушина. Она сидела за партой перед нами с Семкой Кантором. Я дергал ее за рыжие косы. А еще помню, как она на уроке физкультуры ловко становилась «на мостик» и, лежа на животе, легко доставала носками ног до своего затылка. Больше ничего об этой девочке не помню и никогда ее не встречал.
Также я больше не встречал девочку по фамилии Гинзбург. Помню, что она была очень тихая и скромная. Один глаз ее немного косил. Она была отличницей.
За двумя совсем уже неузнаваемыми мною теперь девочками в центре ряда на фото стоит в обнимку с соседками наша староста, отличница и признанная пионерская командирша Юля Петрова. Она была у нас не только общешкольной, но и районной, да и, пожалуй, общемосковской знаменитостью. Я до сих пор удивляюсь тому, как могла она научиться громко и отчетливо произносить пионерские речи на наших школьных сборах, как у нее хватало смелости выходить на трибуну на районных и городских слетах, как она могла так уверенно заставлять нас слушать себя. В момент таких выступлений Юля, задорная, звонкоголосая, курносая, русоголовая, с косичками вразлет и с концами пионерского галстука также вразлет, смотрела на нас, как с плаката. Мы, мальчишки, завидовали ей, но такими же, как она, стать никак не могли. Такие, как Юля, во время войны становились разведчицами, партизанками, радистками или, на худой конец, героинями-станочницами, кующими победу в трудовом тылу. Стала ли наша Юля такой, не знаю!
Еще три девочки запомнились мне из предпоследнего ряда на фотографии. В нашем классе учились две сестры Кочегаровы, жившие в частном доме около Ярославского рынка на Суконной улице. Я, кажется, уже упоминал эту фамилию в связи с описанием Чулковского двора по Третьей Мещанской. Семья Кочегаровых, как и наша, несколько лет проживала в том же дворе на положении временных квартиросъемщиков и почти одновременно с нами переселилась в приобретенный на Суконной улице дом. Семья была большая. Может быть, это даже были две семьи. Скорее всего, дом приобрели два брата, и у каждого из них была своя семья. Мои одноклассницы Кочегаровы были двоюродными сестрами. Одну из них звали Надя, а имени другой я не помню. Были у них старшие сестры и братья. С ними были знакомы мои братья и, кажется, даже ухаживали за красивыми девушками-сестрами. Одну из них я запомнил по любительской фотографии, сделанной во время проводов на
