легкие…
Я послушно последовал за Викторией Петровной на улицу из душной атмосферы палаты.
Судя по меланхоличному взгляду накачанного вахтера, который молчаливо кивнул ей на дверь, когда та попросила у него разрешения «немного побродить по территории», Виктория Петровна действительно была не так уж больна, если ей беспрепятственно разрешали выходить наружу.
– Там, внутри все на нас смотрят, – смущенно объяснила она. – В палате совершенно невозможно разговаривать. Такое впечатление, что у них не уши, а локаторы.
Мы медленно шли по дорожке, выложенной битым мрамором возле высоких тополей.
Забор по сравнению с ними казался крошечным, и возникало впечатление будто эти великаны подметают полуголыми вершухками низкое осеннее небо.
Бабье лето медленно, но верно катилось к честной осени и солнце нехотя отрабатывало последние теплые деньки. Мне даже стало немного душно в своей куртке-плащевке и я до половины расстегнул молнию.
– Виктория Петровна, – приступил я к делу, – ваша дочь попросила меня навестить вас и…
– Дочь? – удивленно переспросила Гагарина. – Моя дочь? Как это странно…
Старушка нервно передернула плечами и неожиданно остановилась, слегка наклонив голову, словно прислушиваясь к шуму деревьев.
– …попросила меня поговорить с вами относительно тех писем и звонков, которые с давних пор причиняют вам такое беспокойство, – продолжал я.
Гагарина по-прежнему молчала, продолжая напряженно вслушиваться в шелест ветвей.
Вдруг она резко оглянулась, но не увидев никого за своей спиной, облегченно вздохнула и виновато улыбнулась.
Я заметил, что Виктория Петровна сильно побледнела. Старушка дрожала всем телом и еще сильнее держала меня за локоть, впиваясь ногтями в плащевку.
«Пожалуй, ее зря все-таки выпускают наружу без сопровождения санитаров, – подумал я. – Мое первое впечатление оказалось ошибочным, старушке еще лечиться и лечиться».
– Кто-то обвиняет вас? Угрожает расправой? – предположил я. – Что это было, Виктория Петровна? Судебная ошибка? Запоздалая месть? Или нечто более серьезное?
– Все это е-рун-да, – отчеканила старушка. – Не понимаю, зачем вы тратите время на подобные пустяки.
– Но позвольте…
– Молодой человек, – насмешливо произнесла она, снисходительно глядя на меня, – за свою жизнь я вела столько дел, что все их и не упомнить. А обиженные… Они всегда найдутся, это неизбежно, Могу лишь четко заявить вам, что я выполняла свой долг и выполняла его честно. А то, что вы говорите – полная чушь.
– Так вы получали письма? – спросил я напрямик, не понимая, к чему клонит старуха.
– Да, – глухо отозвалась Виктория Петровна. – Последнее пришло даже сюда. Хотя уж этого-то я никак не ожидала.
– Вы его не уничтожили? Вы можете мне его показать? – попросил я. – Поверьте, это очень
