структура, тем сильнее у нее жажда крови. В каждом ее узелке накапливается это патологическое стремление вверх, и чем выше структурный уровень, тем больше единичных властолюбивых векторов суммируются в мощную обезглавливающую саму себя структурную волну. Часто она ударяет снизу с такой силой, что голова просто отлетает от государственного тела как инородный предмет.
Лещинский вполне мог бы привести примеры из всемирной истории, из французской государственной жизни, например, но распространение своей теории до уровня универсальной его мало интересовало. Его больше привлекал аспект ее практического использования.
То, что раньше называли – «внедрением в народное хозяйство».
Конечно, ошибок Горбачева он повторять не будет.
Во-первых, некому подталкивать его в задницу.
Ни одна баба не в силах привязать его настолько, чтобы занять главное место в его жизни. Случайные женщины, время от времени появлявшиеся в его жизни, так и останутся случайными. Ни одна из них не сможет понять отсутствия у него стремления спрятаться в ее теле и они будут продолжать сменять друг друга, пока одна из них не удовлетвориться ролью пусть главного, но все же предмета домашней обстановки. И еще будет благодарна, что ей отведена не роль кушетки.
Его собственные желания – это единственное, что для него свято.
Во-вторых, в его желания вовсе не входит становиться во главе столь нестабильной и постоянно деформирующейся структуры, как Российское государство.
Если сравнить призвание чиновника с призванием актера, то Лещинский любил не себя в искусстве, а искусство в себе. Внутреннее понимание процесса вхождения в реальную власть и ее практическое осуществление было для него гораздо важнее, ценнее, чем конкретная, пусть даже самая высокая должность в государственно-политическом аппарате.
Кстати, он терпеть не мог современных политиков. То есть чистых политиков, не имеющих реальной государственной власти. То, что называется оппозицией. Это был путь неудачников, стоящих последними в длинной очереди, глотающими слюни и только дышащими в затылок тому, кто снимает сливки.
Это же просто эгсбиционисты, любящие раздеваться на публике и трясти перед телекамерами своими политическими гениталиями. Их путь известен, обычно они заканчивают карьеру, захлебнувшись своими слюнями.
В-третьих, у него совершенно другой способ координирования.
Принципиально другой. Имеющий иную природу.
Координатор, понял Лещинский, не должен быть распредвалом, толкающим поршни и фактически устанавливающим очередность активности между ними. Каждый из поршней обладает своими степенями свободы и способен на такое сопротивление и такую «отдачу», что без особых усилий согнет в дугу любой управляющий собой механизм, а то и выкинет его к чертям собачьим за пределы наличного бытия.
Координация – функция скорее пассивная, чем активная. Координатор не должен думать и принимать решения за тех, чьи действия он координирует.
