волнений в Осетии не представило русским особенных затруднений и имело некоторое значение только ввиду целого ряда военных действий, происходивших на других пунктах, отвлекая к себе некоторую часть сил в такое время, когда каждый солдат был на счету. Душой этого бунта был беглый царевич Леван, служивший слепым орудием персидской политики и ненавидевший русских до такой степени, что, когда, незадолго перед тем, ему сделано было предложение возвратиться к отцу, царевичу Юлону, жившему в Петербурге, Леван ответил, что с тех пор, как отец, мать и родственники его признали над собой власть русского императора, он от них отказался и никогда не будет искать их покровительства.
«Оставьте Левана его собственной несчастной участи, – писал по этому поводу Тормасов правителю Грузии, – постарайтесь лишь довести его до такого состояния, чтобы он буйную свою голову или сам принес ко мне с повинной, или бы вовсе лишился оной, на что можно сыскать способы, и есть у вас деньги».
Явившись в Осетию, Леван при помощи персидского золота собрал к себе шайку в две тысячи человек и с ней напал на селение Цхинвали, лежащее на самой границе Осетии и Картли. Рота егерей, занимавшая деревню, отбросила мятежников, а когда подоспели сюда еще две роты и два орудия с капитаном Вронским, Леван был разбит и скрылся в Осетинские горы. Тогда полковник Сталь, сосредоточив небольшой отряд, быстро проник за ним в самый центр Осетии, сжег несколько селений и уничтожил все каменные башни, издавна служившие притоном для разбойников. Осетины покорились, но Леван еще долго скитался по Осетии и только в глубокую осень 1811 года, покинутый решительно всеми, вынужден был наконец бежать в Ахалцихе. На пути наткнулся он на разбойничью шайку и был убит каким-то лезгином. Голова царевича, его оружие и окровавленное платье доставлены были к ахалцихскому паше, который и сообщил об этом русскому главнокомандующему.
Волнения на Кубе, в сущности, не прекращались с самого момента завоевания этого ханства Булгаковым, еще при Гудовиче. Изгнанный владетель его, Шейх-Али-хан, не оставлял в покое страны и тревожил ее постоянными набегами, но летом 1810 года эти набеги принимают уже размеры серьезного военного нашествия. Шейх-Али-хан собрал на этот раз огромное скопище, преимущественно из жителей горной Табасарани, и, вторгнувшись с ним в Закавказье, обложил Кубу.
В Кубе сосредоточены были в то время два батальона Севастопольского полка, достаточно сильные, чтобы разбить мятежников, но они не решались выступить в поле и ждали напрасной помощи со стороны татарских ханов. Полк этот прибыл в Грузию еще при Цицианове, из крымской инспекции, и с самого начала не заслужил особенно лестного отзыва со стороны главнокомандующего, писавшего государю, что «полк никогда свиста пуль не слыхивал, ходить не умеет, и солдаты на пятнадцати верстах устают и падают».
Между тем военный начальник тамошнего края генерал-лейтенант князь Репнин, полагая, что в Кубе гарнизон малочислен и что севастопольские
