появлялись дети, но отправление их в Петербург ограничивалось единичными исключительными случаями. Широко пользуясь своими привилегиями, особенно по отношению к торговле, кабардинцы не упускали в то же время легчайших способов к наживе и по-прежнему грабили линию, отгоняли скот и забирали пленных, которых и продавали в отдаленные горы. Именно к этому времени относятся их наиболее кровавые восстания, усмиренные оружием генерала Глазенапа. Об учреждении гвардейского эскадрона, о котором мечтал Цицианов, нечего было и думать, потому что ни один кабардинец не хотел расставаться с родиной. Позже, уже при Гудовиче, Дельпоццо сделал попытку собрать кабардинскую милицию для участия в походе против чеченцев, но кабардинцы дошли только до Сунжи и здесь обнаружили такие претензии, что сочли за лучшее распустить их по домам. Гудович, по-видимому, предпочитал систему Потемкина системе Цицианова. По крайней мере он писал Дельпоццо по поводу Чеченского похода: «Крайне сожалею, что кабардинцев не пришлось употребить в настоящее дело с чеченцами, ибо вся цель моя была та, чтобы поссорить эти два народа между собой, поселить между ними вражду и этим самым со временем их ослабить».
А так как главной причиной неудачи в походе на чеченцев было нежелание кабардинцев драться против своих единоверцев, то, само собой разумеется, обстоятельство это сильно встревожило и огорчило Гудовича.
«Разве кабардинцы, – писал он Дельпоццо, – забыли свой долг и присягу, по которой обязались быть верными подданными и признавать за своего неприятеля всякого врага России, несмотря ни на единоверие и ни на что другое. Я должен заключить из этого поступка, что ежели турки в нынешнее лето предпримут что-нибудь со стороны Анапы, то кабардинцы также откажутся действовать против них, потому что и турки имеют с ними одинаковую веру, а тогда какая же нам польза от их покорности и подданства?»
Мысли эти были вполне справедливы, и Дельпоццо, пробыв приставом почти семь лет, оставил Кабарду в том же положении, в каком она находилась и прежде. Сдав должность подполковнику Ребендеру, он летом 1810 года назначен был шефом Владикавказского гарнизонного полка и комендантом Владикавказской крепости.
На этом месте деятельность Дельпоццо выразилась заботами об улучшении Военно-Грузинской дороги, пустынность которой внушила ему мысль устроить на вершине Крестовой горы мужской монастырь по примеру Сент-Бернардского монастыря в Швейцарии. Прекрасная мысль эта хотя и не осуществилась вполне в той форме, как думал об этом Дельпоццо, но все-таки у северного склона Гудаурского перевала через главный хребет, на месте, называемом Байдара, был учрежден казачий пост и при нем две-три осетинские сакли, сложенные из каменных плит и булыжника. Правительство платило осетинам деньги, а осетины обязывались за это, во время снежных метелей на перевале, звонить в колокола и оказывать помощь всем запоздалым путешественникам. Место это исстари служило той
