класс.
Касательно первой жертвы: в углу вы наверняка заметили Симонову – благо наша конфетка уже минут двадцать топчется лицом к стене, как напакостивший малыш. Сегодня Аня щеголяет в клетчатой мини-юбке. Квадраты чёрные, квадраты красные, округлости попы – кра-со-та. Не знаю, чего добивался Леонидас, но в итоге всё мужское население 10 «В» выкручивают шеи, любуясь на Анины булочки. И да, они в самом деле притягивают.
– Артур, с добрым утром! – раздаётся голос Леонидаса, и я резко отворачиваюсь от прелестей Симоновой. – Прекращай щёлкать ручкой, милый друг, и поднимайся.
– Проснись и пой, зуо-омби, – напевает Коваль и раздражающе цокает.
Судя по «наклейке», которая мигает на экране моего телефона, Шупарская отвечает «да ладно» на сообщение Мухоноса. Прочитать больше я не успеваю: кладу на парту ручку, сотовый и неохотно встаю. Пальцы упираются в канавки надписи «НЕНАВИЖУ МЕСЯЧНЫЕ» на поверхности парты, лицо обдаёт мокрым воздухом из окна.
– Милый друг? – Леонидас фотографирует меня для стены позора и вопросительно поднимает бровь.
– Ну чё не так с моей одеждой?
– Ещё раз, для всех: пижамы, свитшоты, худи, толстовки, майки-алкоголички и мини-юбки – под запретом. Персонально для Артура: стрижка офицера СС, короткие штанишки и голые лодыжки – найн.
– Эта стрижка, Евгений Леонидович, – современная.
– Милый друг, лично я придерживаюсь либеральных взглядов. Я обеими руками и ногами за всё новое и современное. И на мои уроки я разрешаю ходить как угодно, но на остальных – надевай парик.
– Эта стрижка – современная, – с вызовом повторяю я.
А-а-а-а, убейте меня. Чем мне нравится Вероника Игоревна, так тем, как ловко избегает подобные темы. Она бы скорее поинтересовалась, что общего у грозового облака и батарейки, и ещё повела бы нас ловить молнии в банку из-под огурцов.
И мы бы точно не обсуждали всем классом мой причесон.
– Артур, ты знаешь, что отличает человека от других существ?
Я открываю рот, но Леонидас не дожидается ответа:
– Умение адаптироваться к социальным нормам. Например, у учеников гимназии должна быть аккуратная стрижка, а не стрижка гитлерюгенд.
Раздаются смешки.
– Строго говоря, – я тоже улыбаюсь, – в каждом из нас живёт по килограмму бактерий, а клеток этих бактерий раз в десять больше, чем наших клеток, так что мы скорее не люди, а кишечные палочки в скафандре.
Кто-то фыркает от смеха, у Леонидаса дёргается бровь.
– Умничаем?
– Мы не на «Модном приговоре», Евгений Леонидович. В гимназии надо оценивать выученные уроки.
– Вау, – доносится слева. Сзади восторженно присвистывают.
Леонидас насупливается на секунду, затем усмехается.
– Да не вопрос. Прошу к доске. Напиши мне формулу ёмкости.
