этой земли и знал ее наизусть.
Калидон.
Айона.
Родной дом.
«Осталось недолго, – думал он, надеясь, что лошадь выдержит. – Уже совсем скоро».
Дом слышал, как оглушительное биение лошадиного сердца становится реже. Он ударил ее ногой еще раз.
Остановится либо ее сердце, либо твое собственное.
Туман начал отступать, и из него проступил видэрийский город Айона, раскинувшийся на скалистых кряжах в том месте, где Аванар впадал в Лохлару – Рассветное озеро. За долгие столетия дожди и снега окрасили город в серо-коричневую гамму, и все же он сохранил свою величественность. Здесь жили тысячи бессмертных; сотни из них родились еще в Глориане и были старше самой Айоны. Королевский дворец, называемый Тиармой, с гордостью стоял на остром, как нож, краю кряжа, под которым виднелись одни только скалы.
Город окружала поросшая мхом оборонительная стена. Она была хорошо защищена: по всей ее длине стояли натренированные стрелки в зеленых одеждах, различить которых было почти невозможно. Они сразу же его узнали: их острое зрение позволяло им отлично видеть даже на большом расстоянии.
Принц Айоны возвращался домой, окровавленный и одинокий.
Лошадь забралась на кряж и, миновав ворота, остановилась у дворца правительницы. Когда Дом спрыгнул со спины кобылы, та упала на землю. Ее тяжелое дыхание замедлилось, а через несколько мгновений вовсе затихло. Древний вздрогнул, услышав последний удар ее сердца.
Стражники обступили принца, не произнеся ни слова. У большинства из них были золотистые волосы и зеленые глаза; в тумане их лица казались абсолютно белыми. На их кожаных доспехах виднелся величественный олень – символ Айоны. Его можно было увидеть повсюду: на барельефах, мантиях и броне ионийцев. Гордый и недосягаемый, он окидывал своим всевидящим взглядом весь город.
«Мое поражение перед ним как на ладони», – думал Дом.
Мучимый стыдом, он прошел в открытый зев вырезанных из дуба дворцовых дверей. Кто-то вложил в его руку тряпицу, и, приняв ее, Дом попытался стереть с лица засохшую кровь. Его раны горели и саднили; некоторые снова начали кровоточить. Он не обращал внимания на боль, как и подобало бессмертным.
Но его пальцы ощущали под тряпицей изорванную плоть.
Должно быть, я выгляжу как чудовище.
Прожив в Тиарме пять сотен лет, Дом успел хорошо ее изучить. Он быстрым шагом проходил один зал за другим, минуя арки, соединявшие между собой разные части дворца и крепости. Пиршественный зал, розарий, расположенный в самом центре, зубчатые башни и коридоры, которые вели в жилые комнаты, – все это расплывалось в его сознании.
Он рыдал в этих каменных чертогах лишь однажды. В тот день, когда он осиротел, оставшись на попечении правительницы.
Сейчас он прикладывал все усилия, чтобы не разрыдаться во второй раз.
Кортаэль, друг мой, я подвел тебя. Я
