него был налицо: каждый вечер приносил он в хату целую связку упругих рыбёшек.
– Кормилец! – ласково называла его бабушка. – Кажинный день риба на столе!
– Бездельник! Хучь бы воды под яблони натаскал… – ворчал себе под казацкий длинный ус дед, не отрываясь от чтения газеты «Правда». – Я вон надысь* тридцать вёдер с журавля приволок!
Василёк ничего не отвечал деду. Только выпивал залпом поднесённую бабулей пол-литровую банку парного молока, съедал нехитрый ужин и ложился спать. Снились ему в основном сны про трофейных голавлей и язей, которых он вытаскивал из Дона после упорного вываживания.
Бабушке, хлопотавшей по хозяйству с первого света и до кромешной темени, не снилось ничего.
А деду, суровому ветерану всех коллективизаций и войн, снилась упорная борьба не на жизнь, а на смерть с врагами коммунизма и пособниками мирового империализма.
В тот день, встав чуть позже бабули, которая уже успела подоить корову и отправить её в бредущее мимо дома стадо на выпас, Василёк решил пойти рыбачить на понтонный мост. Ранним утром по мосту, как правило, никто не ездил, и смотрящий, дородный дядь Валера в прорванном под мышками и выцветшем от старости тельнике, появлялся на рабочем месте уж никак не раньше половины восьмого.
Этим пользовались все мальчишки, забираясь по понтонам чуть не на середину реки. Василёк же туда отнюдь не стремился: рыбья молодь держалась поближе к водорослям у береговой линии. На неё-то, эту молодь, он и собирался поохотиться со своим нахлыстом, предварительно наловив ладошками целую кучу кузнечиков и отправив их в целлофановый пакет.
Голодные голавлики и краснопёрки охотно хватали предложенное угощение, и уже часам к семи утра у Василька на кукане висело с дюжину рыбёшек вполне себе съедобного размера.
Солнце поднялось выше и начало нещадно припекать. Захотелось искупаться. А заодно и отлить.
Но тут к вяло барахтающемуся на поверхности воды кузнечику подплыл очередной голавлик и стал пробовать наживку на вкус.
– Ну же, ну, давай! – подбадривал его шёпотом Василёк, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу на начавшем разогреваться железном понтоне.
Внезапно возле десятисантиметрового голавлика нарисовалась этакой атомной подлодкой поднявшаяся откуда-то из глубины тень. Мелкий стремглав шарахнулся от неё в укромные заросли прибрежных водорослей. А тень материализовалась в полуметрового гиганта с такими сочными ярко-красными плавниками, что Василёк от восхищения даже перестал плясать.
Голавль неторопливо взял в губы кузнечика, пожевал его, одобрительно шевеля мощным хвостом, а потом развернулся на сто восемьдесят градусов и пошёл на погружение.
Леска сразу полностью ушла под воду вслед за ним. Василёк тут же подскочил к самому краю понтона и вытянулся в дугу, схватив удочку обеими руками, чтобы дать рыбе поглубже заглотить наживку.
После подсечки и возврата на поверхность изогнутым
