мгновение, мстительно усмехнулся, расстегнул ширинку и обильно оросил ствол дедовой гордости, восстановив таким манером психологический статус-кво.
Наука и религия
Мужики крепко гуляли на Казанскую.
Пока их жёны прибирались в избах да истово целовали вынутые из сундука по случаю праздника иконки Божьей Матери, мужики собирались у правления колхоза и неторопливо скручивали цигарки из обрывков советских газет.
Часам эдак к девяти, когда июльское солнце уже не раз заставляло их протирать нещадно потевшие под праздничными фуражками головы, к правлению подтягивался колхозный пастух Барыш с гармошкой на ремне через плечо и бутылью мутной жидкости под мышкой.
– Эва, Барыш подкатыват! – радостно сообщил товарищам худосочный тракторист Ваньша Комаров, первым узревший разодетого в пух и прах гармониста.
– А мы уж тут тя заждались! – откликнулся ему Петька Жеменев, красномордый скотник с плечами в косую сажень. – Десятый час никак, а ни в одном глазу!
– Ничо, подождёшь, – спокойно ответил Барыш, ставя в тенёк бутыль и задвигая трёхрядку за спину. – Закусь принесли, отерханцы?*
– Не вишь, што ль? – мотнул патлатой головой Ваньша. – Эва, на газетке разложено всё!
Барыш аккуратно, чтобы не помять красную ситцевую рубаху навыпуск и не испачкать начищенные до зеркального блеска юфтевые сапоги, присел на травку и посмотрел на несколько вырванных листов бумаги, постеленных скатертью.
– Кака эт те газетка?! – попрекнул он Ваньшу. – Это ж цельный журнал «Наука и религия», темнота!
Эвона статья про работу мозга при задержке дыхания. Читать, што ль, не могёшь, комаха* тя задери?
– Нет у его мозгов! – уверенно заявил Петька, с характерным звуком выдёргивая пробку из бутыли с мутной жидкостью. – Ни к чаму яму та статья!
– Чего нету? – напрягся Ваньша. – Мотри, как бы самому мозги не вышибли!
Петька, не обращая ни малейшего внимания на угрозы худосочного приятеля, разлил жидкость по гранёным стаканам и выдохнул:
– Ну, будем!
После чего, слегка дотронувшись своим стаканом до товарищеских, залпом опрокинул его в широкую пасть.
– Хар-рош! – смачно крякнул он, ставя стакан обратно на травку и протягивая другую руку за малосольным огурчиком и чёрным хлебушком.
Остальные последовали его примеру…
И продолжали следовать, пока не опростали пятилитровую бутыль до последней капли. Наиболее слабые богомольцы уже лежали в лёжку, а наиболее крепкие и воинственные отправились разрозненным табуном в соседнее село на традиционный праздничный диспут с тамошними мужиками.
– Эка… – непритворно удивился Барыш, когда в ёмкости не осталось ничего, кроме сивушного запаха.
Поглядел пристально на журнал-самобранку и непослушным ртом промычал, прерываясь на икоту:
– Ван-нь, а Ван-нь… ик… слышь штол-ль?
