style="font-size:15px;"> – Не имею привычки задумываться о явлениях подобного рода.
– Вот именно, – подчеркивает Грин, – не задумывались! Если б задумались, мир предстал перед вами иным. Хотите, я назову вам следующий шаг наших противников?
– Сделайте милость.
– Следующим объектом осквернения будет голова Иоанна Крестителя.
– Доказательства!
– Вот доказательства, – раскрывает Грин газету. – Читайте.
– Синод наложил запрет на спектакль «Саломея» с великолепной Идой Рубинштейн в роли Саломеи.
– Вы считаете, Ида Рубинштейн связана с преступниками?
– Нет, я так не считаю, просто преступники тоже читают газеты. Вся их логика довольно легко читается. Скажите, Филипп Филимонович, давно ли у вас роман с прекрасной незнакомкой?
– Откуда узнали?
– У вас под глазами круги. Как там говорится… шурша шелками и туманами…
– Вам не откажешь в наблюдательности.
– Делаю вывод: если такой серьезный человек, как вы, в разгар следствия впадает во все тяжкие с женщиной, жди пагубы. Не ожидал от вас такого легкомыслия. Раньше, как мне известно, за вами такого греха не водилось.
– Честно говоря, меня это самого смущает. Ничего подобного я еще не испытывал. Нечеловеческое удовольствие.
– А-а… – машет рукой Грин, – все ясно.
– Опять вам все ясно!
– Удовольствие, говорите, нечеловеческое? Знаете, что это такое?
– Страсть…
– Нет, афродизиак.
– Но я ничего не употреблял, не пил и не ел из ее рук.
– Руки тут не причем. Отрава на губы наносится и на прочие места. На соски, например.
– Пожалуй, вы правы, – соглашается Антипов. – Вкус у губной помады был странный.
– Две-три встречи с упоительным созданием, и вы ни с кем уже, кроме нее, не сможете иметь отношений. Вы ее раб на всю оставшуюся жизнь.
– Умеете вы вовремя вылить ушат холодной воды за шиворот!
– Она интересовалась вашими делами?
– Нет.
– Хитра, ох, и хитра. Кто такая?
– Княгиня Велиховская.
– Удивляюсь я на вас. Это же надо, связаться со свидетельницей вашего недавнего дела. И это с вашим-то опытом!
– Ч-черт попутал!
– Вот именно, черт, а скорее чертовка.
Раздается выстрел из пушки. На тротуар под ноги изумленного мраморного сатира падает бронзовая голова.
Антипов на ходу выскакивает с коляски у места происшествия, а вслед за ним – Грин.
– Что вы на это скажете?
– Вы что, мысли читаете их? – изумляется Антипов.
– Нет, они – наши.
– Не укладывается в голове.
– Ваша газета? – спрашивает Грин, подавая газету.
– Да моя, но…
– Я подсунул
