Извините, вам ограничили доступ. Вот так у нас теперь выглядит отчаяние.»
Над головой темнеет, над головой из ведра на землю выливается вечер. А Честер умер. Повесился.
«Не реви на холоде, глаза воспалятся. – машинально подумала она. – А, к чёрту.»
Где-то там, внизу, в кухне бьют посуду и истошно кричат, не разбирая сторон и слов. А вдали кричат поезда, потерянные, заблудившиеся в метель.
Рука в сугробе замерзла. Теперь трудно было сигарету вытащить. Лиза стала греть пальцы об огонёк зажигалки. Просто крошечный огонёк посреди большой и тёмной крыши.
Был бы сейчас рядом парень, стало бы немного легче. Но он исчез, хотя в последнем сообщении все-таки обещал позвонить. Лиза втайне лелеяла надежду, что это просто какое-то недоразумение, и сейчас он наберёт ей, и утешит, они поговорят и просто будут вместе. Он у неё был первый, поэтому она ещё не знала, как это бывает. Она курила, давилась, задыхалась электричеством и ждала.
Всё обязательно случится. А наутро отец протрезвеет и начнет искать работу, и мир вновь наладится.
А вот и зазвонил телефон, лёгок на помине. Ничего, живем, бойцы! Есть еще похер в похеровницах. Ща проплачемся и будем как новенькие.
– Алё? – сказала она.
Облачко пара изо рта.
– Лиз?
– Привет!
Женский голос по ту сторону трубки.
– Привет. Слушай… Надо поговорить. В общем…
Снег валит, и на крыше становится еще темнее.
И тут огонёк гаснет, и уже не остаётся ничего.
День второй. В тесноте
Гитарник перешел в сон, сон выродился в полудрёму. Перевалило за полдень. Яша выкрался из комнаты, переродившийся, но не свежий, и пошёл искать Гримма.
Гостиная, к которой он направлялся, была сонной и расплывчатой, полной полуспящих, измученных людей. Кто-то медленно съезжал в кресле, никак не находя сил упасть на пол. Чья-то рука, подрагивая, протягивала сигарету другой фантомной руке. Гримм, лежавший между ними, с усилием поднялся, помог им передать наконец, что надо, и упал на твёрдый ковер. Вот ещё чуть-чуть, подумал он, и я превращусь в типичного утреннего зомби. О боги…
Тут он краем глаза увидел движение в двери.
«Опа, – прошептал он, завидев, как Яша, пошатываясь, заходит в комнату. – Таки пришёл. Ну, значит, будем играть.» Гримм потянулся, вскочил, с наслаждением сбрасывая с себя полуденный сон.
– Доброе, доброе утро! – сказал он уже громко, раскинув руки, – ну что, солдат, как тебе ночка? Пошли на кухню, щас мы тебе сообразим сухпаёк. – И он увлек открывшего было рот Яшу прочь из комнаты.
– Значит так, – продолжал он, ведя его сквозь коридоры, – во-первых – поздравляю. Ночь нынче бедовая, но сейчас всё уже закончилось. Во-вторых, поешь. И пойдем искать пятницу, надо тебя с ней познакомить. И ещё…
– Гримм, – перебил наконец новенький, – что здесь происходит?
Гримм
