не захотят взять – объяснить, что они не сваи в канале, и пусть защищают хотя бы этого ребёнка. Обернуться за час, не дольше. Мальчики уходят с Камиллой, Розалия втягивает голову в плечи и пытается снова забраться под лавку.
– Детка, тобой сейчас займётся госпожа Элизабетта, – непререкаемо говорит Сокол. – И Аттилия.
Аттилия в сомнениях и страхе, тогда он подходит ближе и протягивает ей раскрытую ладонь.
– Руку сюда, – Аттилия слушается. – Глаза закрыть. Сосредоточиться. Думай о сёстрах, о том, из-за чего всё пошло наперекосяк. Из-за кого. Что ты к нему чувствуешь? Что бы сделала, если бы могла? Не сдерживайся. На счёт три, хорошо? Раз, два, три!
Меж их сложенных ладоней как полыхнёт пламя! Розалия с визгом забилась-таки обратно под лавку, а Лизавета просто стояла, ни жива, ни мертва. Смотрела во все глаза. Магия, как она есть.
Но что-то она, похоже, упустила, потому что Сокол улыбался и стряхивал руки, Аттилия смотрела на свою ладонь, как на чужеродный элемент, а Розалия тихо подвывала из-под лавки.
– Всё поняла? Сможешь удержать в себе и не расплескать попусту? – спросил Сокол Аттилию.
– Я постараюсь, – пробормотала девочка.
– Тогда ступайте. У вас тоже не больше часа.
А дальше им предстояло привести Розалию в порядок. Лис припомнил Лизавете её слова о том, что она готова девочку отмыть, и велел сделать это как можно скорее. Отмыть, причесать, переодеть. Чтобы нельзя было сказать, что это уличная девчонка, а не служка Ордена.
Розалия увидела ванну с горячей водой и заверещала. Что она мылась недавно, всего пять дней назад, и раньше конца декады в воду не сунется. Тут Лизавете пригодился весь опыт взаимодействия с проблемными детьми – спокойно и непреклонно. Когда Розалия убедилась, что её мнение сегодня не учитывается, то разделась и полезла в ванну. На худом теле обнаружились синяки.
– Кто это тебя? – спросила Лизавета.
– Его милость, – едва слышно пробормотала Розалия. – Ему понравилось, что я не хныкала, а терпела, ну а что, всякое же бывает, иногда за такое больше денег дают, если не реветь. Только надо понять, реветь или терпеть, разным же разное нравится. Ему нравилось, что я терпела. И он сказал, что надо идти с ним, мы продолжим там, где нам никто не помешает. И что у него есть комната, куда никто не заходит, и из которой ничего не слышно. И что пусть я готовлюсь, а он ещё поищет кого-нибудь, потому что одной меня на ночь ему мало.
Прямо сказать, Лизавета и знать-то не хотела так много о жизни здешней правящей семьи. Она молча намыливала голову девочке и тёрла, а потом прополаскивала, а потом Аттилия сушила.
Уже было приготовлено чёрное платье, глухая сорочка и чепец.
– Мне что, теперь так всю жизнь ходить? – ужаснулась Розалия, глянув на себя в зеркало.
– Можешь вернуться к его милости. Вдруг он разрешит одеться по-другому? – зло спросила Лизавета.
Всё же недостаточно у неё терпения.
Далее Розалию следовало отвести в женскую комнату и сдать госпоже Мариалене, командовавшей
