посмотрел на большую дверь, которой заканчивалась лестница.
– Что-то не так? – тихо спросила я.
– Третьего этажа не было, – сказал мужчина. – Эта лестница появилась только сейчас. Клянусь.
– И что будем делать? – тихо спросила я, чтобы не будить малышку, сопящую у меня на руках.
– Первым делом проверим, что там, – ответил с небольшой заминкой Тодор. – Я быстро, ждите меня тут, никуда не ходите.
Мужчина открыл дверь тем самым ключом, который еще в подвале забрал, и шмыгнул внутрь, закрыв её за собой.
– Интересно, что там такое? – тихонько спросил, ни к кому не обращаясь, Алекс.
– Зря один пошел, мог бы меня с собой взять, – недовольно пробормотал Цедрик.
– Чтобы запнуться, когда под ногами будешь мешаться? – весело хмыкнул один из близнецов.
– В отличие от тебя, хотя бы не болтаю языком, – ответил Цедрик.
– Ой-ой, какие мы нежные, – пробурчал рыжий.
– Мальчики, расскажите, вы бандитов развязали, когда в камеры сажали? – решила переключить я мальчишек на другую тему, пока они не подрались, а то глазами друг на друга так и сверкают.
– Вот еще, пусть так сидят, – ответил за всех Алекс.
– Как так? – опешила я. – У них же руки и ноги затекут! Это же опасно.
– Тодор в кандалах несколько месяцев сидел, – вдруг вмешалась в разговор Мариша.
Я застыла на несколько мгновений, думая о том, как быстро он пришел в себя… Разве такое возможно? Несколько месяцев в кандалах – и сейчас бегает и прыгает как сайгак, да еще и нескольких сытых бугаев смог на лопатки уложить?
– Одно дело – кандалы, – решила объяснить я детям мои «переживания» за работорговцев, – и совсем другое – веревки. В кандалах у Тодора не были пережаты артерии, и конечностей он бы не лишился. А веревки это делают. Если человеку перетянуть, например, руку или просто палец веревкой и так оставить на долгое время, то он легко может её лишиться.
– Ну и пусть, – пожала плечами девочка, смотря вперед без каких-либо эмоций.
Такое ощущение, что выгорели они у неё все.
Я инстинктивно поежилась.
Непривычно, когда ребенок так смотрит. Как взрослый, давно потерявший надежду и любые иллюзии.
Даже в больнице дети и то старались верить в лучшее и могли улыбаться, радоваться мелочам, хотя все были на пороге смерти.
А Мариша…
– Так нельзя, – сказала я хриплым голосом.
– Почему? – посмотрела она на меня исподлобья. – Они издевались над нами столько времени… почему мы не можем им отомстить?
Я растерялась, не зная, что сказать.
Но затем уверенно начала объяснять:
– По закону так делать запрещено. Это называется расправа. Должен быть суд. Человек должен ответить перед законом за содеянное. Вы выступите как свидетели. Расскажете в подробностях,
