в спины убегающих подростков.
– Зачем они так? – выдохнула Татьяна, когда под ногами началась тротуарная плитка – предвестница спасительного рубежа.
– Ведьмы. Они всех живущих в вашем доме ненавидят. Поэтому будь осторожней. Из школы и в школу лучше ходить со мной, я живу вон там.
Таня долго, словно запоминала ориентиры, смотрела на открытое в маминой комнате окно, за которым раздувались от ветра простенькие занавески. Ленька тут же возненавидел голубые цветочки, беспечно раскинувшиеся по тканому полю – такими они показались ему безвкусными и пошлыми.
– Утром меня отвозит водитель папы, а потом…
– Потом тебя провожать буду я. Встретимся после уроков, – кивнув растерявшейся Тане, он развернулся и быстро зашагал в сторону своего дома. Скворцов не хотел слышать возражений, а потому не дал и шанса произнести их.
– Как тебя зовут? – запоздало опомнилась девочка.
– Леонид, – бросил, едва повернув голову.
– А меня Татьяна.
– Я знаю.
– Мам, а давай купим в твою спальню новые занавески. Однотонные. Зеленые, например, как у тети Саши, – принимая сумки из рук матери, Леня старался говорить как можно более безразличным тоном.
– А эти тебя чем не устраивают? Веселенькие же…
– А чего в спальне веселиться? Наверное, поэтому ты до полуночи не спишь… – пальцем проткнув фольгу на бутылке с молоком, сделал глоток. – Если хочешь, я с тобой в воскресенье в универмаг схожу. Выберем.
– Боже мой! – всплеснула руками мама. – Хозяин вырос!
Прошли экзамены, начались каникулы, и Леня, утратив звание телохранителя, уже на правах друга ждал Таню на скамейке у ухоженной клумбы внутри территории, обнесенной оградой.
– Танечка, познакомь меня со своим мальчиком, – женщина, пахнущая духами, с гладкой прической, венчающейся аккуратной фигой, вышла из подъезда вслед за дочерью. Атласный блеск красного маникюра, белые ухоженные руки, сумочка, чьи туго натянутые лакированные бокала бликовали на солнце, ввели Леньку в ступор. Он никогда не видел таких красивых женщин.
– Познакомься Леня, мою маму зовут Серафима Владимировна.
У Лени не повернулся бы язык назвать ее тетей Симой, только так – Серафима Владимировна. Вот маму, сколько он себя помнил, ребятня называла «теть Тосей», и выглядела она так же – улыбчивое лицо, лучистый взгляд светлых глаз, нетронутые помадой губы и кудряшки коротко постриженных волос. Теплая, родная. Нет, не сказать, что от Танькиной мамы веяло холодом, скорее она напоминала античную скульптуру, которая вдруг решилась надеть современный наряд и снизошла до милой болтовни с соседским мальчишкой.
Потрепав Леню по вихрастой макушке, античная богиня направилась к поджидающей ее за воротами машине.
– Куда пойдем? В кино? – вернула его к жизни Таня. – Вот смотри, как и договаривались.
Она
