было в ней. Не понимал сразу, а потом, когда дошло, когда проснулся утром с какой-то девкой, имени которой даже не помнил, забухал.
Вытащил меня из этого дерьма Арсен и отправил в долгий путь по органам. И вот я здесь.
А зря. Надо было уехать не за двести километров, а минимум – за две тысячи.
Сам виноват.
– Евгений Алексеевич, – окликнул меня Саша, – вы рано. Впрочем, как обычно.
– А тебе чего не спится? – спросил я, открывая кабинет.
– У девушки моей сегодня на работе переучет, вот она и выгнала меня с утра пораньше.
В кабинете мы сделали кофе, и я наконец-то спросил:
– Саш, ты помнишь дело Елизаровой?
– Мое первое, – кивнул опер, – конечно, помню.
– Со своим максимализмом новичка скажи мне, о чем тогда думал, но боялся сказать?
Саша нахмурился, обхватив руками кружку, и ответил:
– Все было на поверхности. Врачей, кстати, часто посещают суицидальные мысли. О, я вчера читал об этом.
Он подорвался и между папками в шкафу нашел журнал. Открыв его где-то на середине, Саша ткнул пальцем в статью и довольно сказал:
– Писала об этом какая-то дамочка из США, но с русским именем. Вот, Родионова Лилия Николаевна.
Кофе встал поперек горла. Сегодня все решили поиздеваться надо мной?
Лилия… Мой цветочек. Нет, уже не мой.
Правое плечо напомнило о себе, заныв на месте татуировки. Она сидела рядом и целовала меня с интервалом в несколько секунд, пока татуировщик вырисовывал на моем плече цветок. Лилию, конечно… Я поначалу хотел свести тату, но не стал – просто дополнил. Мне нужно было это напоминание.
И я с каждым движением машинки убеждался – нельзя никому верить.
Глава 4. Лиля
Выстрел – рука дрогнула…
Я вспомнила, как его руки лежали поверх моих, как он направлял каждое мое движение.
Еще выстрел – уже привычнее…
Но я все равно помнила, как он прижимал меня к себе. Моя спина к его груди – и ничего нет вокруг. Так должно было быть всегда. Он за моей спиной.
Мое знакомство с оружием, хоть и не боевым. Я как будто сейчас, стоя на том же самом месте, что и тринадцать лет назад, проделывая те же движения, ощущала эти прикосновения на себе. Его руки, его грудь, его дыхание, которое обжигало мои волосы и кожу.
Третий выстрел – яблочко.
Четвертый – тоже.
Я палила и палила в мишень, пока не начали раздаваться только щелчки.
Да, становится легче, но не настолько, чтобы забыть.
Передо мной была тумба, на которой… Я провела по ней рукой, все еще держа в руках пистолет.
Он учил меня отдавать негатив в эту мишень. А потом, когда адреналин достигал отметки выше максимума, он брал меня прямо на этой тумбе. Иногда жестко, иногда нежно…
Мы вместе были безумием,
