и пришлось пятнадцатилетней княжне Любаве Волконской стать сердцем обороны города. Испробовав всевозможные планы захвата крепости, от подкопов до штурмов, Гонсевский пошел на подлость – тайно ночью его лазутчики проникли в город и выкрали княжну. Утром, на рассвете защитники города увидели с крепостных стен Любаву в чистом поле, привязанной к хвостам двух лошадей. Парламентёры гетмана приказали открыть ворота и не чинить сопротивления, иначе сделают ей прилюдно «размычку». «Размычка» это когда разрывают лошадьми…
– И дальше… что случилось? – перебила его Люба нетерпеливо.
– Горожане так любили свою княжну, что открыли ворота, только чтобы она не погибла. И все до единого человека защитники крепости были убиты на глазах Любавы. А затем казнена она сама.
Глаза девушки мгновенно наполнили слёзы и побежали по щекам крупными каплями.
– Но погоди, есть и продолжение этой истории!
– Какое? – поглядела она с надеждой.
– Дороги к этому времени уже развезло распутицей и до Москвы польские войска уже не дошли, – пробормотал Олег, не зная, чем её утешить. – С фланга угрожал им Пожарский с ополчением, и полякам пришлось заключить мир. Так Москва и вся Россия были спасены гарнизоном нашей маленькой крепости.
Люба беззвучно плакала. Олег смущенно топтался на месте, не зная, что делать:
– Ну что ты, что ты, – бубнил он, – это ведь было давно… что ж теперь-то плакать… ничего не поправить…
Хотя, конечно, хотелось поправить. С самого первого дня, когда он только услышал эту историю о погибшей княжне и добрых горожанах.
В коридоре послышались тяжелые шаги. Кто-то, не задерживаясь у экспонатов, шел к ним с другого крыла здания. Наверное, охранник. Олег оглянулся досадливо и озноб пробежал по спине – почти касаясь плечами дверных проёмов, сквозь здание к ним шёл, размеренно, словно танк, тот самый великан-бородач, что встретился у музея. Люба подняла голову, вскрикнула испуганно, и Олег мгновенно понял, что она давно знает бородача и смертельно боится.
Великан улыбнулся, и улыбка его матово поблескивала в свете фонарей. Олег ощутил острый испуг, и показалось ему, что движения бородача замедлились, приобрели нарочитую тягучесть, словно само это грозное приближение доставляло ему удовольствие. И кошачья грация, и легкость, с которой он двигался, мгновенно убедили Олега, что тот превосходный боец и что сломать любому шею одним движением для него не составит труда.
Олег бросился к высоким дубовым дверям зала, и, проскрипев тугими петлями, захлопнул перед приближающимся бородачом. Прижался спиной плотно и тут же гулкий удар отнял у него дыхание, посыпалась на голову штукатурка – великан плечом врезался в двери. Хватая воздух ртом, Олег потянул со стеллажа тяжелый бердыш, металлической рукоятью воткнул его в кованые тяжелые ручки двери и отступил. В тот же момент новый тяжелый удар потряс здание, угол косяка лопнул, потрескалась стена, осыпалась порошей штукатурка,
