твой лечащий врач, мне лучше знать, что тебе нужно, – он спокоен.
Он настолько спокоен, что мне становится не по себе. Будто я снова в клинике на осмотре. Разве это тот Олег, что готовил мне вечерами, слушал мои бредовые рассказы? Тот, перед кем я сидела на высоком кухонном табурете в белом или чёрном платье? Тот, с кем я плыла ночами сквозь бордовый постельный мрак, сквозь сжигающий жар страсти?
Я застыла. А он вдруг рассмеялся:
– Ну и ладно. Считай, я отменил этот препарат. Не думал, что такая побочка будет. Подберу что-нибудь полегче. Надень белое. Сегодня у нас на ужин креветки темпура и бургонское алиготе. Тебе понравится.
Мне понравилось. Я пыталась есть палочками. Креветки выскальзывали, шлёпались в тарелку. Это было смешно. Очень. Я хохотала. Потом креветки стали рыбками, виляя серебристыми хвостиками поплыли по бордовым волнам, по багровым водам. Эй, куда? Я с вами! Ныряю. Прямо с высокого табурета. И долго-долго лечу, раскинув руки. Где же вода? Когда она примет меня?
Долетела ли я до багровых волн?
Глава 5
Воспитанник детского дома должен: …чётко знать и строго выполнять режим дня, строго соблюдать правила общественного порядка вне детского дома… (Правила внутреннего распорядка для воспитанников детского дома).
Первый миг пробуждения часто бывает радостным. Правда же? Вот только что ты не существовал, и вдруг раз – вынырнул из небытия, раз – и включился в сознании яркий тёплый свет. Свет радости от того, что ты существуешь, хотя, ещё и не помнишь, кто ты. Во второе мгновенье прорезывается младенческим зубиком память. И лишь затем – ощущение окружающей реальности. Приходилось такое замечать? Эти мгновения так малы, так крохотны, что почти не различимы. По сравнению с ними секунда длинна и замедленна, как шаг черепахи по сравнению с неуловимым скачком кузнечика. Это корпускулы времени. Но как бы они не были коротки, это всё же разные моменты, отличные друг от друга.
В своё третье мгновение я поняла, что нахожусь не в студии Олега. Это была совсем другая постель. Подушка, вдавившаяся в ухо – другая. Одеяло, его вес, плотность и нешелковистость пододеяльника – другие.
ДРУГАЯ комната.
Но честно говоря, мне это было неважно. Ну вот в тот миг – неважно. Хотелось пить и пѝсать. Безумно. Наверно, этим меня и подкинуло на узенькой коечке меж незнакомых, крашенных розовато-жёлтой краской стен. Сортир искать не пришлось, крутанула головой и вот, пожалте, за приоткрытой белой дверью то, что нужно. Выскочив из тряпочной кучи, обнаружила на себе серенькую пижамку с мопсами. Справив нужду, похлебав из ладошек водопроводной влаги, поднимаю глаза – мама дорогая! У меня опять перемены!
Лицо за стеклом зеркала вроде моеё, я уж к нему привыкла, а вот причесончик прямо от стилиста. Я даже подергала, не парик ли. Вместо хвостика, из которого вечно лезут соломенные пряди, голову венчала аккуратная стрижка-каре густо-фиолетового цвета. И такого же чернильного цвета мои брови. Не скажу, что не понравилось. Картинная, нет, скорее фотографическая
