а Вилли только и оставалось что кивать в ответ. Но, бывало, когда Сигурт заканчивал одну историю и вспоминал новую, ему все же удавалось вставить словечко.
– А Упилий никак уж лет девяносто землю топчет? – спросил Вилли.
– А то и больше. Вот мне сколько лет?
– Еще весной сорок пять отмечали.
– Точно! Я еще когда совсем молодой был, он уже стариком седым ходил. Поговаривали, будто бы его в болоте нашли. Один только нос и торчал из черной жижи. Хотели было похоронить, а он раз и очухался. Как привели его в деревню полуживого, бабы сразу перепугались. Обратно, мол, в болото нечистого несите. А мужики за него вступились. Приличный, говорят, старик, зачем же его в болото? Так и остался тут жить.
– Брехня, – усмехнулся Вилли, – веришь всему подряд.
– Может и брехня. Только откуда ж он, по-твоему, взялся?
– Ты сам-то откуда взялся?
Сигурт задумался.
– Матушка меня родила, а ее матушка ее, а ее…
– Знаю, как оно происходит, читал, – остановил его Вилли, – но чтоб люди оживали после того, как их мертвыми из болот доставали, не было такого.
– Откуда бы он не взялся поговаривают, он из… Как их звать-то? – Сигурт на секунду задумался и, стукнув себя по лбу, воскликнул, – лесных!
– Из каких еще лесных?
– Чудаков, что в чащах дремучих живут, людей сторонятся. Травки, грибы собирают да коренья всякие выращивают.
– Чего ему вдруг в лесу было жить, да еще и коренья выращивать?
– Тьфу! Опять не верит, – прогудел Сигурт, – а от чего думаешь его первач2 таким славным выходит? Точно тебе говорю, добавляет он в него травинку особую. В лесу он когда жил, там ему леший рецептик-то и нашептал.
– Сейчас и спросим, что он там за дружбу с лешими водил. Вон его мануфактура.
* * *
Дом Упилия, или «самогонная мануфактура», как ее многие называли, неприглядно выделялась среди остальных домов, как единственный сорняк на цветочной поляне. Бревенчатые стены просели; усеянную сухой листвой крышу покосило набок, а черную от сажи трубу еще с лета облюбовала крикливая ворона.
За двором старик не следил и оставил природе самой тут хозяйничать. Все вокруг затянуло лопухом, да крапивой, а деревья с кустами разрослись до того, что дом за ними едва было видно. Вдобавок ко всему забор прогнил и волною повалился на дорогу.
Соседи уже давно пытались образумить Упилия и заставить облагородить владения, но капризный старик их не слушал, только ворчал да бранился.
Приятели миновали забор, прошлись по поросшей бурьяном дорожке и поднялись на крыльцо.
Вилли несколько раз постучал в дверь.
– Есть кто живой? – прокричал он, – это Вилли с Сигуртом, зеркало ваше принесли.
Никто не ответил, и Вилли постучал посильнее.
– Набрался этот разбойник каши с потрохами и дрыхнет себе на здоровье. Давай
