занималась сексом с собственным братом.
И пусть я не знала. Я должна была почувствовать. Но спутала родство душ с единством крови.
Мы хотели сбежать. Уехать вместе и у нас почти получилось…
– Свет, там уже мужики уже ссутся, как хотят тебя видеть, – заглядывает в переполненную полуобнаженными телами гримерку наша администратор.
Вот так вот.
Мне не хватило одного дня, чтобы прийти в себя после встречи с Максимом. И тем более от того, что мы вытворяли на том диване. Порочное место. Как мне теперь там работать?
Такой прыжок в прошлое, что страшно. Но все закончится. Надо быть к этому готовой. И продолжать жить так, как планировала. Перво-наперво зарабатывать деньги. Ни на кого не рассчитывая.
Так что пора оставить стенания по поводу появления Макса и улыбаться. Арлекино должен развлекать гостей и не важно, что творится у него в душе. Им всем плевать.
Той толпе мужиков в задымленном зале главное, чтобы крутила жопой позадорнее, да улыбалась поярче.
И я так и делаю.
За это хорошо платят.
За проституцию платили бы еще большое, я это знаю. Но пересилить себя не могу.
Приятель моей соседки по комнате, Даши, сутенер. Он часто предлагал мне подобрать богатого клиента. Один раз возжелал стать им сам.
Но после удара ножом в бочину как-то резко передумал.
И стал гораздо реже напоминать о том, кем работает.
Женя давно зовет жить к себе, но я ведь понимаю… Это даст ему особые привилегии, а я никому не могла их дать.
Кроме Максима.
Вернее, он сам все взял, раздробив как кофе все мысли о собственной фригидности. Вот тебе и специалист. Всем спецам спец. И я специалист. По танцам на шесте. Даже в соревнованиях поучаствовала.
Ради денег, конечно.
И три работы ради денег. И жизнь в общежитии тоже ради лишней копейки. Все ради того, чтобы увидеть, как Андронов сдохнет в тюрьме.
С этой последней мыслью откидываюсь назад на стальной палке, жадно улыбаюсь собственным мыслям. Предвкушая победу. Пусть пока только в мечтах.
В зал почти не смотрю, сосредотачиваюсь только на свете софитов и любимой мелодии, под которую работаю, как минимум, раз в неделю.
Поднимаюсь вверх, сползаю по шестую и сдергиваю с себя подобие халата. Остаюсь в одном полупрозрачном белье, провожу руками по телу, вспоминая, с какой силой и страстью вонзался в меня Максим.
Он не изменился в этом. Все тот же дикий, необузданный, самый желанный.
Делаю новый прыжок на шест.
Тело, разбуженное после сна, двигается еще лучше. Словно разогретая глина. И лишь одни руки могут слепить из меня что-то оформленное.
И я бы и дальше думала, и танцевала. Танцевала и думала, если бы шумные биты не перебил мужской вопль и выстрел.
Музыка разом стихает, как и воющие от сексуального голода мужики.
Они больше не обращают на меня внимание, зато поглощены столкновением
