а скорее заставляет насторожиться. Честно скажу, я уважаю Веневитинова, но не люблю. Да и встречаемся мы редко. Хотя иногда он выказывает в мою сторону некоторые признаки симпатии. Или, точнее, то, что при большом желании можно считать признаками симпатии. Тяжелый человек Веневитинов, что там говорить. Тяжелый и непонятный. И мне сейчас вдруг пришло в голову, что в ту счастливую ночь, когда я выиграл кучу долларов и золотого тигра, начался мой Час Невезения. Возможно, виной тому был странный смех Веневитинова.
– Вы меня удивляете, Феликс. Я ведь не присутствовал при вашей сделке с Шагиняном. Как этот тигр очутился у вас?
– Мне его дал Шагинян, во всяком случае, мне так кажется.
– Вы не уверены даже в этом?
– А в чем вообще может быть уверен человек, в которого палят из автомата с расстояния десяти—пятнадцати метров.
– Значит, Шагинян убит? А почему вы живы, Феликс?
– Представьте себе, Виталий Алексеевич, меня этот вопрос тоже интересует. Наверно, виной всему цыганка, которая наворожила мне долгую, хотя и очень беспокойную жизнь.
– А может, кому-то важно было, чтобы вы остались живы и благополучно вернулись домой.
– Зачем?
– Затем, чтобы, проследив за вами, узнать адрес человека, который проиграл вам в карты эту безделушку.
Такая простая мысль мне почему-то не приходила в голову. Что называется, век живи, век учись. На месте Веневитинова я бы запаниковал от такой мысли, но по лицу Виталия Алексеевича не было заметно, что его взволновала создавшаяся ситуация. Блефует, что ли? Или предусмотрел и такой ход событий в ведущейся с кем-то игре?
– Теперь мне кажется, Виталий Алексеевич, что подделка предназначалась для вас. Просто Шагинян не успел мне этого сказать.
Веневитинов чуть заметно пожал плечами. А мне вдруг пришло в голову, что я совершенно напрасно разоткровенничался с этим в сущности незнакомым мне человеком. Иногда много знать просто вредно, а еще более вредно столь легкомысленно и не к месту демонстрировать свои знания и аналитические способности.
– Есть и другой вариант: золотого тигра подменила женщина-искусствовед, с которой я летел в самолете.
– И как зовут эту женщину?
– Ее зовут Наташа, но это почти все, что я о ней знаю.
– А вас не удивило, что рядом в самолете оказался человек, способный провести экспертизу и направить ход ваших мыслей совершенно по иному руслу? Что вы собирались делать с солонкой, которую считали золотой?
– Скорее всего, сохранил бы как память о бурно проведенном дне.
– Ко мне вы, во всяком случае, не пришли бы. Разве не так?
Виталий Алексеевич был прав: я действительно собирался поставить на этой истории жирный крест. Не исключено, что сегодняшним визитом я подставил Веневитинова. О чем, кстати, нисколько не жалею по той простой причине, что перед этим Веневитинов подставил меня.
–
