как по мне, она наверняка в Англии, и все у нее хорошо.
– Свалила без билета и документов?
– Деньжат она поднакопила, билет могла и новый купить, а уплыть в Англию в ту пору можно было и без документов.
Так и было. Свидетельства о рождении мы собирались взять с собой только на случай, если придется подавать на пособие, пока ищем работу, да и пожениться хотели.
– Но я же не зря тебе позвонила? – тихо спросила Джеки. – Или надо было просто…
В воздухе повисло напряжение.
– …оставить все как есть, – закончил Шай.
– Нет, – сказал я. – Правильно сделала, сестренка. Чутье тебя не подвело.
Джеки вытянула ноги и рассматривала свои высокие каблуки. Я видел только ее затылок.
– Может, и так, – отозвалась она.
Мы еще немного посидели и покурили. Запах солода и горелого хмеля пропал; в девяностые на “Гиннессе” внедрили что-то экологичное, и теперь район пах дизельными выхлопами, что, как видно, считалось улучшением. Вокруг фонаря в конце улицы кружили мотыльки. Раньше дети качались на канате, привязанном к верхушке столба, но кто-то его снял.
Мне хотелось узнать кое-что еще.
– Па выглядит неплохо, – сказал я.
Молчание. Кевин пожал плечами.
– Спина не ахти, – сказала Кармела. – Джеки разве не…
– Я слышал, что со спиной беда. Но все не так плохо, как я ожидал.
Она вздохнула:
– День на день не приходится. Сегодня-то он ничего, а бывает…
Шай затянулся, зажав сигарету между большим и указательным пальцами, на манер гангстеров из старых фильмов.
– Бывает, в нужник на руках его таскаешь, – без выражения сказал он.
– Врачи знают, в чем проблема?
– Не-а. Может, на работе спину угробил, может, еще что… Не могут они разобраться. В любом случае ему все хуже.
– А пить он бросил?
– Тебе-то что? – спросил Шай.
– Па бросил пить? – повторил я.
Кармела пошевелилась:
– Нормально у него все.
Шай зашелся в резком лающем смехе.
– С мамой нормально обращается?
– Не твое собачье дело, – сказал Шай.
Остальные, затаив дыхание, ожидали, бросимся ли мы друг на друга. Когда мне было двенадцать, Шай разбил мне голову на этом самом крыльце, до сих пор шрам остался. Скоро я его перерос. У него тоже есть шрамы.
Я медленно развернулся к нему:
– Я ведь вежливо спросил.
– Что-то двадцать лет ты не спрашивал.
– У меня спрашивал, – тихо сказала Джеки. – Много раз.
– И что? Ты сама здесь больше не живешь. Знаешь не больше него.
– Поэтому я сейчас и спрашиваю, – сказал я. – Па нормально с мамой обращается?
Мы уставились друг на друга в полутьме. Я приготовился отшвырнуть сигарету.
– Если
