style="font-size:15px;"> – Правильно. Я теперь спец по рукопашному бою.
– Серьезно?
– Не-а. Мое дело – бумажки кропать и не влипать в передряги.
Кевин повернулся на бок лицом ко мне и подложил руку под голову.
– Можно вопрос? Чего ты в полицию подался?
Из-за таких, как я, копов никогда не посылают служить в родные края. Если начистоту, чуть ли не все, с кем я вырос, хоть по мелочи, да нарушали закон – не от испорченности, а чтобы свести концы с концами. Половина нашей улицы жила на пособие, и каждый таскал все, что не прикручено, особенно перед новым учебным годом, когда детям нужны были учебники и форма. Как-то зимой Кевин и Джеки подхватили бронхит, а Кармела тогда работала продавщицей в супермаркете и принесла оттуда мясо, чтоб они сил набрались. Никто и не спросил, на какие шиши она его купила. В семь лет я уже умел подкручивать газовый счетчик, чтобы ма могла приготовить ужин. Ни один консультант по кадрам не опознал бы во мне будущего полицейского.
– Звучало круто, вот и все, – сказал я. – Разве плохо, когда тебе платят за движуху?
– И как, круто оказалось?
– Иногда.
Кевин выжидающе смотрел на меня.
– Когда Джеки нам сообщила, – наконец сказал он, – у отца чуть колпак не сорвало.
Па начинал штукатуром, но к моменту нашего появления на свет переквалифицировался в штатного пьянчугу, а по совместительству прикарманивал все, что плохо лежало. Думаю, он предпочел бы видеть меня мальчиком по вызову.
– Да уж, – сказал я. – Это еще цветочки. Ты мне вот что скажи: что произошло после того, как я сбежал?
Кевин перевернулся на спину и закинул руки за голову.
– А у Джеки ты не спрашивал?
– Джеки было девять. Она не знает, что помнит, а что придумала. Говорит, миссис Дейли врач в белом халате забрал.
– Не было врачей, – сказал Кевин. – По крайней мере, я не видел.
Он уставился в потолок. В свете уличного фонаря, проникающем в окно, его глаза поблескивали, как темные омуты.
– Я помню Рози, – сказал он. – Понятно, я сопляком еще был, но… Помню как вчера, веришь, нет? И волосы, и смех, и походку… Красотка!
– Это точно, – сказал я.
Дублин был тогда каким-то серо-буро-бежевым, а в Рози сочеталась дюжина ярких цветов: грива медных кудрей до пояса, глаза будто осколки зеленого стекла на солнце, алые губы, белая кожа, золотые веснушки… По Рози Дейли сохло полрайона, но ей на это было плевать, что делало ее только еще более желанной, она же не считала себя какой-то особенной. От линий ее фигуры кружилась голова, но она держалась с той же непринужденностью, с какой носила залатанные джинсы.
В то время монашки вдалбливали девочкам, что женское тело – то ли выгребная яма, то ли банковский сейф, а все мальчишки – грязные маленькие грабители. Как-то летним вечером – нам было лет двенадцать, и до нас еще не дошло, что мы друг в друга влюблены, – мы с Рози играли в доктора. До того я обнаженных женщин в глаза не видал, разве что декольте
