магией до добра не доведет,– в сердцах воскликнул магистр.
– Пока все живы-здоровы,– усмехнулся Андрей Тимерийский и подбросил на ладони паяца.
– На вашем месте, человек молодой, я утопил бы эту игрушку в Либийском океане и забыл бы это место.
Пигал был крайне недоволен кентавром: не может же, в самом деле, просвещеннейший Семерлинг не понимать, какую опасность сей предмет представляет для человека молодого, да и не только для него.
– Ты полагаешь, достойнейший, что мы коснулись запретного?
Пигал возмущенно фыркнул:
– Не просто коснулись, просвещеннейший, вернее будет сказать, едва не сгорели, а то и чего похуже.
– По-моему, смерть в огне весьма болезненный процесс,– ехидно заметил Тимерийский.– Так что же может быть хуже этого, достойнейший магистр?
Молодость, молодость. Ей бы только зубы скалить. Но, увы, не все так просто в этом мире, есть вещи и похуже смерти. Просвещеннейший Семерлинг должен был объяснить это в свое время своему воспитаннику. Сиринец хотел было рассказать своим друзьям о чудовищном глазе, мелькнувшем в черном провале сгоревшего зеркала, но передумал: во-первых, не был уверен, что все это ему просто не привиделось, а во-вторых, что, собственно, его сомнения и страхи могли добавить к пережитому кентавром и князем. Видели они вполне достаточно, чтобы самостоятельно сделать соответствующие выводы. И, если просвещеннейший Семерлинг молчит по поводу увиденных в заколдованном замке чудес, значит, это неспроста. То есть выводы-то Семерлинг, скорее всего, сделал, но поделиться ими с другом почему-то не спешит. И это не может не навести друга на мысли, весьма нелестные для просвещеннейшего кентавра. Недоверие подтачивает дружбу, а Пигалу очень не хотелось, чтобы их с Семерлингом многолетние добрые отношения дали трещину.
– Парус на горизонте! – крикнул Андрей Тимерийский и призывно взмахнул руками.
Заметили его жест или нет, но, во всяком случае, шхуна приближалась. Пигал без труда опознал в ней «Жемчужину Арлиндии», достославное судно искуснейшего моряка и не менее искусного мошенника Летучего Зена.
Арлиндский шкипер дошел в своей отваге до того, что рискнул ступить ногой на песчаную косу драконьего острова. Хотя, возможно, это произошло потому, что сиятельного Тимерийского он боялся куда больше, чем отсутствующего по причине приступа желудочной болезни дракона Сюзи. Недаром же, едва ступив на твердую почву, Летучий Зен первым делом бросил взгляд на правую руку князя и смертельно побледнел, обнаружив там вместо одного колдовского камня целых два. Пигал, смеявшийся прежде над страхами моряка, теперь их тоже разделял.
Страх перед колдовскими способностями молодого князя, однако, не помешал Летучему Зену заломить совершенно непомерную цену. Достойнейший магистр попробовал было поторговаться, но кентавр Семерлинг только рукой махнул:
– Тебе заплатят.
И Летучий Зен мгновенно снял перед
