науки, она продолжит снова и снова обманывать изучающих её.
Во-вторых, существует ясная связь шизофрении с тем, что мы называем «язычеством». Мы говорили, что задача язычества состоит в снятии фильтров человеческого хейкеля, человеческого строения, так чтобы само «человеческое» было упразднено, растворилось в неких элементах космоса. Всё то же самое мы видим при шизофрении, только с той разницей, что шизофреник не контролирует данный процесс.
Я уверен, что если провести эксперимент и предложить группе студентов, например, отрывки из «Вед», «Текстов пирамид» или других таких языческих текстов, с одной стороны, и фрагменты из клинического бреда шизофреников, с другой, и предложить отличить их друг от друга, они не смогут этого сделать. То есть если представить человеку, не знакомому с темой, какие-то отрывки «Вед» или «Текстов пирамид» и сказать, что это запись психобреда шизофреника, то он скажет, что да, несомненно, это бред… И если, с другой стороны, дать ему запись бреда современных шизофреников и сказать, что это недавно расшифрованные древние тексты из пирамид или откровения древних брахманов, то он наверняка скажет: вот как, да, интересно, надо же, какой глубокий смысл, какие тут тайны, сразу и не поймёшь…
И тут надо упомянуть такую фигуру, архетипическую для языческой традиции, как шаман. Дело в том, что шаман – это соединение сразу созерцателя и шизофреника в одном лице. В доаграрную, дописьменную эпоху символика и обряды различных скотоводческих или охотничьих групп и народов основывались на переживаниях шаманов. Ведь клеткой, из которой множится всякая языческая религия, является экстаз. Экстатические обряды, вроде шаманских, на которых переживается опыт изменения сознания, были основой зарождения язычества. В результате экстаза из сознания как бы фонтанируют многообразные фантазмы, которые, застывая, превращаются в языческий дискурс, в миф.
Как было установлено в результате этнографических исследований, шаманы обычно отбирались по наличию психической патологии. Шаманом становился тот, кто в раннем возрасте, в пубертатный период, переживал то, что мы сейчас называем «шизофренией»: слышал голоса, видел странных существ… Родители посылали за старым шаманом, тот брал ребёнка к себе и воспитывал из него преемника, способного регулярно впадать в экстаз и черпать из него информацию, которая считалась божественной. Таким образом, шизофрения становилась чем-то вроде божественного знака, свидетельства избранности богами и духами, как наличие компетенции для вызывания у себя расширенного сознания. Затем юноша проходил шаманское посвящение, которое сводилось чаще всего к неким ужасающим переживаниям уничтожения его тела и души (в нашей терминологии – стирания человеческого хейкеля) и возведения на его месте какого-то нового существа. Мы видим, что это аналогично переживаниям шизофреников, например, того же Шребера.
И хотя
