обугливались, шипели, а вверх поднимался густой белый благовонный дым, который выходил наружу через отверстие в потолке.
– За три дня до рождения Праведного Заратуштры, – звучал приглушенный голос человека в маске, – все селение Поурушаспы озарилось чудесным светом, подобным тому, какой расстилается перед самым рассветом солнца. Это на защиту рождающемуся пришли все ангелы. Ошеломленные пастухи из потомков Спитамы, выпасавшие скот и коней в окрестностях, говорили: «Великая благодать снизошла на селение Поурушаспы, где свет струится из каждой расщелины, поражая разум».
В ночь, когда Дугдова разрешалась от бремени, Злой Дух вывел полчища демонов, чтобы напасть на селение Поурушаспа и погубить сиятельный плод, но благодаря свету, излучаемому защищающими Заратуштру ангелами, все они оказались бессильны. В этот миг благодатное чрево Дугдовы разрешилось блистательным плодом – Праведный Заратуштра родился на свет. Благой Помысел вошел в дом и смешался с разумом новорожденного. И маленький Заратуштра засмеялся…
В это время сзади послышался шорох, и хранитель огня, не оборачиваясь, попятился от алтаря, пока не нащупал рукою занавеси. Он вышел из святилища в притвор, снимая маску и перчатки. Горящий на стене факел осветил смуглое лицо юноши, одетого в белоснежную длинную до пят подпоясанную рубаху. Из темноты ему навстречу выступил человек в точно таком же одеянии и, принимая из его рук маску и перчатки, проговорил:
– Азербад! Тебя зовет Заотар. Соверши омовение и поднимайся наверх.
– Неужели Заотар удостоит меня столь великой чести, как войти в святая святых?! – порывисто от радости воскликнул юноша по имени Азербад. Он выбежал из притвора и по мощеной каменной дорожке, залитой потоком лунного света, устремился в сад, где был глубокий пруд. Со стороны могучего Евфрата веяло прохладой, какая нередко бывает ранней весною в Вавилонии. Юноша второпях скинул с себя одежду и зашел в воду. Он погружался до тех пор, пока вода не дошла ему до подбородка. Тогда он, затаив дыхание, окунулся с головою, так что ненадолго совсем пропал из виду. Потом появился вновь, отдышался и двинулся к берегу. Юноша торопился. Вдруг его нога зацепилась за что-то, и он потерял равновесие, перепугался, наглотался воды, но благополучно выбрался на берег…
Азербад лежал на земле, переводя дух, а черная бездна, усеянная мириадами звезд, висела над ним. Он столько раз в своей жизни вглядывался в ночное небо, мысленно обводя контуры созвездий, что мог с закрытыми глазами перенести их на пергамент (правда, тратить этот дорогостоящий материал на такие глупости ему вовсе не хотелось). Отец Азербада был прославленным звездочетом, который прошел обучение у последнего вавилонского халдея, и свою страсть к наблюдениям за ночным небом передал сыну. Юноша, который обладал превосходной зрительной памятью, вглядывался в эту бездну, а она приближалась к нему, и в какой-то момент ему даже показалось, будто стоит протянуть
