свободу Германии. Будь проклят этот город! Да обрушат на него кару бессмертные боги! Да наступит день мщения!
Германец развернулся и внезапно метнул копье в сторону императорской ложи. В амфитеатре началась паника. Зрители повскакали с мест и, толкаясь, устремились к выходам, а Тумелик, увидев, что Кесарь не пострадал, заревел и, не глядя на бегущих к нему воинов, пронзил себя мечом…
Преторианцы в ярости кололи копьями варвара, который уже был мертв. Трибуны опустели. И только Арминий с Флавием стояли, глядя, как волокут тело героя…
Полгода спустя. Германия.
– Какие унылые места! – скривился от неудовольствия Флавий при виде торчащих из-под воды коряг посреди покрытого мхами и редкими кустарниками болота. – То ли дело живописные пейзажи Италии! Зеленые залитые солнцем луга, склоны холмов, усаженные виноградниками и оливковыми рощами… А здесь лишь непролазные топи, непроходимые леса да… рой комаров, – он махнул рукой, отгоняя назойливых насекомых.
– В наших краях, брат, есть своя прелесть. Ну-ка, постой, – Арминий осадил своего коня, спрыгнул на землю и скрылся из виду в зарослях кустарников. Он вскоре вернулся, держа в руках свой шлем, наполненный ягодой золотистого цвета. Флавий попробовал, и ему понравилось:
– Вкусно. Что это?
– А ты разве не помнишь? – вздохнул Арминий. – Твоя любимая морошка. Забыл, как мы детьми собирали ее на опушке Тевтобургского леса? Ты не столько собирал ягоду, сколько себе за щеки прятал, – рассмеялся он. Флавий улыбнулся:
– Да, были времена…
– Не правда ли, было хорошо тогда? – подхватил Арминий. – Мы не знали забот, мы не знали чужбины и жизни в плену!
– Не говори так, брат, – нахмурился Флавий. – Разве ты в чем-нибудь нуждался, будучи в Риме?
– Ты прав, Флавий, – усмехнулся Арминий. – У меня было все, кроме… свободы.
– Ты не был рабом, – возразил Флавий.
– Но и свободным я тоже не был, – парировал Арминий.
– Я себя пленником никогда не чувствовал, – упорствовал Флавий. – А если хочешь знать мое мнение – я благодарен Фортуне за то, что она подарила мне возможность прикоснуться к цивилизации.
Арминий, промолчав, оседлал коня, и они не спеша продолжили путь вдоль гряды невысоких холмов, поросших густым лесом. Флавий про себя вспоминал годы, проведенные в Риме, и сравнивал их с той порой своего детства, связанной с родной деревней. Впрочем, о том времени у него осталось совсем немного воспоминаний. Грязные лужи двора, по которым он любил шлепать босыми ножками, корыта, где возились свиньи, конюшня со стойлами, погрязшими в навозе. Еще всплывали в памяти громоподобные, приводящие в трепет звуки голоса строгого отца да полные слез глаза матери…
Одним словом, деревня представлялась какой-то неприглядной и очевидно проигрывала блистательному, величественному Риму с его грандиозными
