занёс руку со светочем над головой и с силой опустил её на грудь графа. Место удара на секунду озарила вспышка света, позвоночник графа прогнулся, оторвавшись от пола. Маг задрожал всем телом. Неистовый, и истошный крик вырвался у него из груди. Великан робко отстранился, на лице его отразилась гримаса, название которой он не знал и никогда до этого не рисовал на своём лице. Так маленький ребёнок удивляется, впервые увидев пчелу, маленькую желто-чёрную красавицу, мелодично жужжащую над ухом. Узнав, что сладкий мёд дело её маленьких лап, но тут, же почувствовав, что боль от укуса сильнее сладости мёда, а крик от боли громче взмахов пчелиного крыла. Что столько же ужасного сокрыто сколь и прекрасного и одно не мешает сосуществовать другому в одной маленькой букашке.
Масальский вздохнул, с хрипом вобрав в себя затхлый и тугой, наполненный запахами испражнений, крови, сырой земли и костра, воздух палатки. Сван одернул руку, и тело графа безвольно рухнуло на влажную, пахнущую землей и плесенью солому. Выдох сопровождался хрипом и бульканьем, по щеке раненного стекла тоненькая струйка чуть мерцающей магическим светом алой крови. Лекарь быстрым движением коснулся пальцами шеи графа.
– Что там? – Голова великана нависла из-за плеча Свана. Рыцарь дышал тяжело, но голос его звучал всё ещё бодро.
– Качайте кровь сэр, качайте. И не дышите мне в ухо. Вашим выдохом невозможно вдыхать, того и гляди граф помрёт не воскреснув от нехватки воздуха.
Великан резко отстранился на расстояние большее, чем был до того. Кулак его заработал с удвоенной энергией. Сван поймал себя на мысли, что великан сможет накачать кровью всех раненных, а сам останется жив здоров.
– Я попробую ещё раз. Чтобы не происходило, качайте кровь.
Сван зажмурился и сконцентрировался на крови, бегущей по жиле. Он представлял себе, как энергия розы насыщает кровь силой способной заставить сердце графа работать, снова качать кровь по венам, снова нести жизнь в члены, снова вдохнуть разум туда, где его давно уже не осталось.
Светоч вновь засиял в ладони мага, и Сван вновь обрушил его на бренную грудь бездыханного тела. Грудь засияла всполохом алого пламени. Тело вновь оторвалось от земли, на этот раз выше и казалось уверенней. Сван не отрывал руки, стараясь передать как можно больший энергетический заряд и направить его как можно глубже в тело. Боль пронзила мага от головы до самых кончиков пальцев, он не замечал, что истошный крик его перешел сначала в надрывный вопль, а затем превратился в жалкий осипший писк.
Масальский поднимался всё выше, и вот он уже казалось, висит в воздухе целиком, только пятка, локти и затылок составляли опору вспорхнувшему графу. Губы его широко раскрылись, он глубоко и жадно вдыхал смрадный воздух.
***
Сван бежал без оглядки, утопая по колено в покрытой белым, искрящимся в лучах заходящего солнца инеем, траве. Морозный воздух щекотал горло и щипал кожу. Ярко красный румянец покрыл всё его лицо. Щеки жгло, из глаз катились холодные слезы.
