тут звенели, что у вас на районе бойцы сильные. Нам нужно человек десять.
– Зачем?
– Одним лохам конотопским пистон вставить. Курить будешь? – Монгол протянул цыгану сигарету.
– На тырды![1] – сказал брату меньший, но тот дернул плечом, подошел, взял. Шкет остался сзади, все так же недоверчиво разглядывая чужаков.
– Цена?
– Ящик водки.
– Сколько их?
– Пятеро.
– Ехать далеко? – цыган был делано скучен, но в воздухе уже повисли первые нотки той объединяющей атмосферы, когда союзники планируют общий удар по врагу.
– Сто кэмэ. Своим ходом. У вас же тут автовокзал рядом.
– Я с пацанами поговорю. А ждете кого?
– Та чувачка одного ждем, да что-то не видно его, – Монгол встал, похрустывая суставами пальцев, вышел на середину дороги, присел, посмотрел вдаль. – Кинул нас, наверно. Лана, пацаны. Пойдем мы в «Ромашку», посидим. Так что, с пацанами поможете?
– Когда нужно?
– На неделе. Я телефон тебе оставлю. Бумага есть?
– А вон, на земле напиши.
Монгол взял палку, написал в черной мягкой земле у яблони несколько цифр.
– Кешу спроси. Лана, бувайте, пацаны.
И они, не поворачиваясь, пошли к «Ромашке».
В «Ромашке»
– И зачем это шапито? – спросил Том, когда они зашли за угол.
– Мы на чужой территории, – Монгол говорил тихо, сквозь зубы. – Если и дальше тупо светить таблом по окрестностям, то через полчаса к нам подкатили бы не двое, а человек пять-семь. Стали бы выяснять, кто мы и откуда. Сам понимаешь, с пятью базар совсем другой. И по ушам ездить труднее, и в лицо кто-то может узнать, что пятерские. А теперь эти двое вроде бы как с нами заодно. И про нас кому попало болтать не станут, чтобы водярой не делиться, и мы им ничего не должны. Кругом хорошо.
– А что за номер написал?
– Так, общаги одной. Пусть звонят.
– А кто такой Кеша?
– А я знаю? – захохотал Монгол.
– Ну, ты мастер баки забивать. Я как твою телегу на Стекляшке вспоминаю, до сих пор смешно, – засмеялся Том.
– Про Машу?.. Ладно, харош болтать. Ты хайры-то свои прибери. «Ромашка» – самое оно, для музыкантов. Роялю не хватает.
Отбросив висящие в дверях полиэтиленовые полоски, они вошли внутрь пивбара.
Здесь было не прохладнее, чем на улице. За прилавком, подперев рукой голову, безучастно громоздилась бронзоволосая продавщица с объемной, как тумба, кормой.
– У вас квас есть? – неожиданно спросил Монгол.
– Квасу нету.
– Ладно, давайте пиво. Два. – Монгол тяжело вздохнул, протянул деньги.
Они сели за пластиковым столиком у самой двери. Здесь чуть сквозило, и оттого было прохладнее.
– Эх… – Монгол снова вздохнул, тупо уставился в недра своей кружки.
– Что вздыхаешь?
– Та мне пива
Не кури! (
