поливать эти корни. Конечно, это будет непросто. Нас гнобили поляки, потом царская Россия, потом СССР. Но мы сохранили самосознание, и теперь нам, как молодой нации, которая еще только формируется, представлен исторический шанс.
– Ницше говорил: фанатик легко занимается отрицанием, но когда формирует образ поклонения, то становится невероятно близорук, – парировал Силин. – Куда проще отрицать СССР, царя, поляков. Но меня всегда удивляло, почему вы сильны только «программой минус». Создайте нечто положительное, причем подлинно свое, ни на кого не похожее, и чтобы это всем понравилось. Вы в этом своем национализме сидите, как в смирительной рубашке, точнее – вышиванке. Киевская Русь? А ты думаешь, что там не было бардака? Ведь это – времена удельных князей и бесконечных междоусобиц. Вы остались там, в древней раздробленной Руси, и ваша история остановилась. Вы хотите перекинуть мост в прошлое, но что дадут вам те корни? Чему научат? Россия отказалась от национализма, и это дало ей новое поле для жизни, для расцвета, нравится это или нет. Именно поэтому в ней творило столько иностранцев. Поэты, ученые, все эти Беллинсгаузены и Багратионы – они же стали русскими. И это преодоление национальных границ – достижение, поскольку в них сформировалась новая, более сложная реальность.
– А мне кажется, это говорит о том, что русские не способны на свою идентичность. Они не способны на подлинно свое, русское, поэтому и берут с мира по нитке, – говорил Лужа. – Они даже на протест против тирана не способны. Они всегда рабски поклонялись тому, кто жесток с ними. Вот хотя бы на это посмотри. – Он поднял рюмку. – У нас все пьют самогон. Сами гонят, сами пьют. Потому что мы – хозяйственные. А в России пьют только водку. Казенку, понимаешь? Они платят государству за то, что можно самим сделать в два щелчка. Почему не делают?
– Может, потому что – государственники?
– Нет. Или потому что ленивые, или потому что боятся! Русские просто органически неспособны к труду на себя. На свое, личное благо.
– Если бы боялись, то не победили бы ни Наполеона, ни Гитлера. И с турками едва бы справились. Пустили бы себе в огород цивилизаторов, как Мазепа… Хотя иногда мне кажется, что украинский национализм – он вообще не терпит государственности. Вы защищаете жесткую националистическую структуру, но если она появится, – вы в два прыжка станете анархистами.
– Почему?
– Потому что она потребует от вас жертвовать на благо родины, а вы же все индивидуалисты, вам свобода нужна. – Силин неожиданно обернулся к Тому, как бы беря его в союзники.
– Вот всегда так с националистами: ты им про высшие смыслы, а они тебе про садок вышнэвый. А ты что думаешь?
– Я? А я не думаю про все это, – сказал Том.
– А ты попробуй. Думка мозг развивает, – с чувством сказал Лужа.
Том пожал плечами.
– Вот была у меня раньше под окном клумба. Цветы там такие
