на палубе и полубаке; один большой резервуар был установлен в задней части камбуза, чтобы он подогревался теплом от кухни.
Так закончился старый год – в многообразных заботах по корабельному хозяйству.
В течение января 1880 года лёд оставался неспокойным, и корабль испытывал множество ударов и сжатий. Каждый шторм сопровождался подвижками льдин; было замечено, что пока дул ветер, вся масса льда равномерно двигалась под его напором, но когда он стихал, этот лёд, двигаясь по инерции, начинал напирать на дальние неподвижные льдины – страшно было смотреть, как беспорядочно громоздились друг на друга колоссальные ледяные глыбы.
Именно в один из таких тревожных моментов, следующих за штормами, когда отовсюду слышался далёкий рёв и грохот, льдина, в которую вмёрзла «Жаннетта», начала раскалываться во всех направлениях. Спокойная и почти ровная поверхность льда, жалобно гудя и треща, внезапно вздыбилась огромными торосами. Гигантские глыбы вздымались и рассыпались, словно рушимые невидимой рукой, огромные сдавленные массы издавали невыносимо пронзительный стон, от которой кровь стыла в жилах. Разрушения приближались всё ближе и ближе. С благоговейным ужасом мы наблюдали, как по льду с грохотом разбегаются трещины. В амфитеатре высоченных торосов более полумили в диаметре лежал наш корабль; громада движущегося льда, вздувшаяся местами до высоты пятидесяти футов, постепенно подступала к нам со всех сторон. Мы были готовы оставить судно, но… что тогда? Если кольцо торосов продолжит сжиматься вокруг нас, вырваться из него станет невозможно —надеяться вскарабкаться по его скользкой движущейся массе было таким же безумием, как попытаться взобраться вверх по Ниагарскому водопаду.
«Лёд приближается со скоростью один ярд в минуту. До него триста шагов, так что через триста минут мы отойдём в мир иной».
Так один из членов экипажа объявил о своих расчётах неизбежной нашей гибели. Несомненно, что, если бы «Жаннетта» находилась в двухстах ярдах в любом направлении от того места, на котором она тогда находилась на льдине, она была бы уничтожена крошащимися массами льда, как раковина на пляже под волнами прибоя. Но, видимо, время её ещё не пришло. Зловещий круг постепенно сократился до нескольких сотен футов, а затем… остановился. Стихли наши молитвы, стихло и всё вокруг, только скребли о днище корабля мелкие льдинки.
Люди постепенно пришли в себя, разбрелись по ледяной арене, карабкались по склонам «амфитеатра», перепрыгивали по обломкам льда, взбирались на вершины и со смехом скатывались вниз, соревновались, кто найдёт осколок льда самой необычной формы, обсуждали шансы на спасение, если бы таковое понадобилось нашему судну, все вопили и ликовали, как мальчишки, – как вдруг истошный крик: «К насосам!» положил конец их недолгому веселью и созвал всех обратно.
Тотчас же были установлены ручные насосы, и самые крепкие матросы принялись за них изо всей мо́чи; другие доставали из носового трюма провизию, а
