всего, конечно, было посмотреть, куда же подевался человек, угрожавший ему применением насилия, но Шура поступил иначе. Он, конечно, подошел к лежавшим на обочине железкам, осторожно выглянул из-за автобуса, но ничего подозрительного не увидел. Если внезапно исчезнувший водитель до сих пор молчал, то теперь он мог быть уже далеко – улетел на ковре-самолете. В противном случае он бы тут рядом и валялся, если бы внезапно и бессловесно помер. Впрочем, Шуру нисколько не занимала судьба неприятного ему субъекта. С глаз долой – из сердца вон.
Он поднял монтажку и ключ, отпер багаж, нашел среди прочих вещей свой боевой рюкзак и вышел на середину дороги. С машинных окон на него смотрели люди. Причем, как ему показалось, с долей осуждения.
Идти можно было на все четыре стороны. Но почему-то не очень хотелось. Оппортунистическая мысль, вернуться в салон, тоже промелькнула на задворках сознания, но вполне закономерно никак не зафиксировалась. Ушел, так ушел.
Первая цель, конечно же – дом. По асфальту – километров триста, если допустить, что пятьдесят они благополучно проехали. Машины почему-то не заводятся, значит, совсем скоро на трассе образуются некие подобия человеческих групп – где побольше народу, где поменьше.
Если два водителя их автобуса выплеснули наружу все свое гнилое «таксистское» нутро, значит – чего-то человеческое в них потерялось. В обоих одновременно. Хотелось бы, конечно, внести поправку на близкое сродство. Близнецы все-таки. Но слабо верилось, что оба брата-акробата единомоментно лишились чувства меры. Что-то другое.
Шура мог бы еще постоять, размышляя, но, вдруг, услышал откуда-то дальше по дороге крики. Очень не понравилась ему интонация: возмущение и страх. На войне кричат по-другому, вкладывая в голос всю скопившуюся ненависть к врагу, помимо, конечно же, страха. В мирное время при бытовых драках, даже переходящих в поножовщины, к страху подбавляют ноты лихой удали: «Мочи козлов!» Когда же угадываются оттенки возмущения, то, значит, кричат на своих. Или, во всяком случае, на тех, кого считали «своими».
Крики внезапно оборвались, словно кто-то нажал на клавишу «mute». Шура не привык ждать от непонятных вещей приятных сюрпризов, поэтому, все время сторожась, как кот, пробирающийся через собачью площадку, двинулся к лесу. Почему-то он не очень доверял скоплениям людей. Страх, паника предшествуют насилию и жертвам. Лучше в лес. К тому же, как ему удалось заметить, в дикие кущи вела чистая грунтовая дорога, скорее – просто съезд, потому что среди стволов затерялся неприметный, но достаточно добротный щит с надписью: «Место для костра». И должно все это означать, что через сто – сто пятьдесят метров имеется специальная площадка, где выложен камнями очаг и маленькая избушка поблизости, практически без стен, но зато с крышей. А еще должны быть скамейки и стол. В избушке по традиции много человеческого навоза, в кострище – битых и пластиковых пивных бутылок, на скамье и столе – нецензурные вырезки и ожоги от открытого огня. Менталитет, блин!
Уже на обочине Шура
