мсье. От моей она отличается лишь тем, что работает масштабнее, что она много больше и намного богаче. – Он помолчал и добавил: – И аппетиты у неё не чета моей, а прямо-таки государственного размаха. Кстати, вот ваш паспорт от старика Бланкара. – Он достал из кармана пиджака документ и протянул его Алябьеву: – И можете не сомневаться, мсье, он тоже настоящий.
По этому паспорту Алябьев был Эженом Жаккаром. Сергей Сергеевич не удержался, достал свой французский паспорт от господина Тетерина и сравнил их. И паспорт от старика Бланкара как будто смотрелся правдоподобнее, во всяком случае, он выглядел потрёпаннее, как после длительной носки в кармане одежды.
Что же, умельцы – они умельцы и есть.
Доехав до территории, которая «обслуживалась» его бандой, Дюран предложил заглянуть в одну «точку» и посмотреть, чем именно снабдил их мсье Тетерин. Точка – это квартира, заваленная разными вещами и одеждой, добытыми командой Тибо в ходе своей «трудовой» деятельности. Аванс, находившийся в первом саквояже, компаньоны поделили поровну. Во втором саквояже находились два тугих нательных пояса с разложенными по карманчикам франками, марками, злóтыми и рублями. Это было предусмотрено на тот случай, если вдруг произойдёт кража ручной клади или её утеря, но с другой стороны, насколько было известно Алябьеву, официальный валютный рынок в СССР уже рухнул и был загнан в подполье, и попадаться с валютой на территории страны Советов было больше чем нежелательно.
Отдельная рублёвая пачка, перевязанная ниткой, предназначалась для предстоящих расходов и, надо заметить, для расходов весьма не малых – тут господин Тетерин не поскупился. Он даже о гигиенических принадлежностях позаботился. В саквояже ещё лежали два куска жёлтого мыла, две зубные щётки в жестяных футлярах, две опасных бритвы, два суровых полотенца и банка зубного порошка, а так же до кучи: два бинта в бумажных обёртках, ножницы, катушка ниток, игла, сапожная щётка и банка ваксы. Одежда в вещмешке была старенькой, но чистой, и разложена на две части. Каждая была перевязана шпагатом и под эти верёвочки были подсунуты бумажки с надписями на русском языке: «Манину, вещи с Московского Сухаревского рынка», «Зыбину».
У Алябьева никаких претензий к экипировке не возникло, хотя он и пробормотал себе под нос: «Вряд ли советские механики и грузчики пользуются зубными щётками», зато Дюран, глядя на саквояжи, недовольно поморщился:
– Зачем нам дали два одинаковых? – и приказал хорошенькой женщине его возраста, то ли сторожившей краденое, то ли продававшей его: – Мышка, найди мне точно такой же, только другой.
Мышка юркнула в соседнюю комнату и тотчас, словно он там припасён был, принесла саквояж чёрного цвета, выглядевший даже чуть-чуть больше и новее, чем те, что передал Алябьеву и Дюрану человек Тетерина.
– Это вам, мсье, – сказал Тибо Сергею Сергеевичу. – И не возражайте. Я знаю, что делаю.
Остальную одежду он тоже забраковал, тем более что полупальто, предназначавшееся для него,
