Я не знаю, как правильно, понимаете? Я пробовала и так, и так. Я пробовала пускать всё на самотёк. Я пробовала контролировать. Я пробовала найти какой-то баланс – не получается. Просто всегда мы приходим к одному и тому же – сюда.
– Хорошо, Полина, я вас поняла, – Ксения сделала заметку и отпустила нас восвояси.
Выдала нам всем ДЗ: сформулировать, что мы хотели бы для себя и что друг для друга. Типа, что я жду от отца, чтобы мне было с ним комфортней.
Это уже не первый раз, когда я получала такое задание. У меня стаж уже – ого-го. Но… так странно, я совершенно не помнила, что писала в прошлый, и в позапрошлый, и позапоза…
Надо обсудить это с Денисом Васильевичем!
Психиатр продолжал играться с пилюлями, подбирал мне лечение и дозировку.
От повышения дозы нейролептика я была как пришибленная. Пошла на макраме и долго плела длиннющую косу. Плела, плела и плела.
– Лекарства – это, конечно, же важно, – Денис Васильевич пришёл в белой футболке под белым халатом. Сидел, расставив ноги, как мужики в метро, почёсывал нарастающую бородишку. – Только помни, что без психотерапевтической работы–
– Да-да, я это всё знаю. Просто я уже сто раз писала, что мне надо и бла-бла-бла, но даже не помню, что.
– А может, стоит ещё раз попробовать? И ещё, если надо? Ты же знаешь, что, особенно травмированные структуры очень ригидны. Мы не любим меняться. Поэтому, возможно, ты забываешь. Так же проще, оставить всё, как есть. Как привычно.
– ХЗ, – я отвернулась к стене. Он так на меня таращился, что я просто не выдержала. Эта привычка находить с пациентом зрительный контакт меня вымораживает.
Если человек мне не нравится, то это бесит. Если я чувствую от него опасность – пугает. Если безразличен – да не смотри на меня, вообще. А вот если нравится, то я просто начинаю краснеть прям изнутри.
Сердце колотилось, как при паничке. Какие же у него глаза!
– Если хочешь, мы можем вместе сформулировать, м?
– Ну… давайте… – я старалась на него не смотреть, но как это сложно!
Кажется, в этом вся я: чего-то безумно хочу, но в то же время думаю, как бы этого не случилось.
И вот, пока мы формулировали и писали, я старалась уловить момент, когда он отворачивался, и пялилась на его голубые глаза, мягкие кудри и торчавшие из-под ворота волоски.
Надеялась, спина хоть не волосатая.
Зигота опять наяривала на рояле. Ковыряла своими длинными пальцами клавиши. Воспиталка воодушевлённо таращилась на пианистку и подбадривала остальных.
– До чего ж девчонка талантливая, а!
А меня она со своими Шубертами задолбала. Я стала ковырять стену, чтобы выбраться, как из Шоушенка.
Две красноволосые девки зашептались и поглядывали на меня.
– Проблемы? – я подошла и встала прям перед ними. Они подняли нарисованные брови и стали так корчиться, будто это могло им помочь убедить меня, что шептались они вовсе не обо мне.
Короче, пригрозила им, что,
