в душе Инны наступило состояние пусть и хрупкого, но все же равновесия, и она поняла, что у нее нет ни времени, ни сил, ни желания думать о том, почему в ее жизни все не так, как у нормальных обычных людей, стремящихся жить вместе. Инна давно уже для себя решила, что относиться к Антону как к обычному мужчине она никак не может уже хотя бы потому, что он всячески культивировал в себе эту необычность и непохожесть на других.
Она уже точно знала, что более цельной натуры, чем Антон, в ее жизни не было и не будет. Он жил по когда-то им придуманному и известному только ему жизненному сценарию, в котором все было расписано по дням, часам и даже по минутам, были ясны цели и необходимые практические шаги для их достижения.
Будучи человеком, ценящим порядок всегда, везде и во всем, Антон особенно глубоко переживал кульбиты ельцинской эпохи, старался удержаться на плаву в бурном потоке перемен, но при этом не хотел, да и не мог, ничего принципиально менять в себе. Ельцинская эпоха отпечаталась в его сознании, да как, впрочем, и в сознании многих его современников, августовским путчем 1991 года, введением чрезвычайного положения в стране, указом о приостановлении деятельности коммунистической партии, объединением Германии и распадом СССР.
Антон продолжал выписывать газеты и с присущей ему дотошностью читал в «Известиях» военные хроники о бесчисленных гражданских войнах на Ближнем Востоке и в Африке, о нашумевшей кувейтской операции «Буря в пустыне». Но его личной, особенной болью была война, которая шла совсем рядом, в родной его сердцу Абхазии.
В его ежегодных записных книжках с особой тщательностью (как будто он собирался сдавать экзамен по военной истории) были выписаны даты начала и окончания Гражданской войны в Грузии (1991—1993) и Таджикистане (1992—1997). Войны в Карабахе (1992—1994), Приднестровье (1992), Южной Осетии (1991—1992), Абхазии (1992—1993) и Чечне (1994). Осетино-ингушский конфликт (1992). В отдельной папке, аккуратно разложенные по файлам (каждой войне – свой файл), лежали вырезки из газет и журналов с выделенными фломастером абзацами, вероятно имевшими особое значение для понимания сути происходивших событий.
Вести с фронтов больно ранили его. Он искренне стремился понимать истинные причины происходящего и реальное положение дел на пострадавших от военных действий территориях, особенно в Абхазии. Как дотошный школьник, он задавал об этом вопросы новым знакомым и старым друзьям, а встретив интересного, начитанного или осведомленного в военных делах собеседника из числа московских гостей или клиентов, приглашал того к себе в кабинет или в ресторан на обед, чтобы обстоятельно, как он любил говорить, потолковать.
Антон решительно избегал разговоров о войне с Инной. На ее вопросы или замечания по поводу войн отмалчивался, если говорил, то мало и неохотно. Со студенческих лет Инна привыкла быть равной и заслуживающей внимания собеседницей бывшему мужу и большинству их общих друзей. Теперь в ответ на молчание Антона она всерьез обижалась, но вида
