глазами на входную дверь. Рабочий день она начнет счастливой. И ничего, что это лишь кажущееся, созданное ее воображением, призрачное счастье.
Инна сразу поняла, что судьба послала ей эмоционально сдержанного мужчину, наученного управлять эмоциями и контролировать их. За умением держать себя в узде угадывался волевой характер и, наверное, устоявшаяся с возрастом система внутренних убеждений, которые он не собирался менять. Инна догадывалась, что Антон был чрезмерно сдержан не только в силу своей природы и строгого самовоспитания.
Он был из тех мужчин, кто боится стать зависимым, опасается впустить кого-то за очерченные границы и совершенно исключает непрошенное бесцеремонное вторжение на свою территорию. К моменту их встречи он уже хорошо научился держать на расстоянии чрезмерно инициативных женщин, не позволял им сокращать дистанцию и при этом не сомневался, что никуда его поклонницы не денутся и будут вынуждены простить ему жесткое табу.
И все же интуитивно Инна понимала, что она небезразлична Антону. Как бы он ни старался держать себя в руках, она кожей чувствовала ту радость, которую он испытывал при ее появлении. Мягкая добрая улыбка, сказанное едва слышно и как будто невзначай ласковое слово, непонятно откуда взявшаяся маленькая шоколадка или конфета, неожиданное предложение вместе посмотреть их самые первые совместные фотографии, на которых отпечатался тот самый момент «удара током».
Со временем Инна стала замечать, что Антон присматривается к ней и даже находит повод хотя бы на минуту остаться наедине. Казалось, он начинает верить, что перед ним женщина, которая не лжет, не хитрит, не собирается притворяться, что ею движет не сиюминутное желание развлечься и разнообразить надоевшую семейную жизнь. Похоже, он стал воспринимать ее чувства всерьез, но инициативы так и не проявлял. Она по-прежнему не могла бы никому объяснить, в том числе и себе, какие чувства Антон испытывает к ней.
Он оказывался рядом, когда ей действительно была нужна помощь, к примеру надо было разобраться с первым в ее жизни компьютером, который только что у нее появился. Он прислушивается к ее мнению, когда в СНИЦ обсуждали очередные отчеты. Он был рад, когда найдя какой-никакой предлог, она звонила ему с городского телефона-автомата, и они оба молчали, понимая, что сейчас слова ни к чему.
Антон был из тех мужчин, которым стыдно плакаться в жилетку, жалуясь на мужа и неудавшуюся семейную жизнь. Да он и не стал бы слушать. Его было невозможно разжалобить. Но если без всяких эмоций она рассказывала о проблеме, он вникал в мельчайшие детали и делал все, что мог.
Он интересовался успехами ее дочери, расспрашивал о здоровье родителей, о повседневных заботах, потекших кранах и планах на субботу и воскресенье. Вел себя дружески, никогда не проявлял нежности, не прикасался к ней, не обнимал, не чмокал дежурно в щечку и уж тем более не говорил о любви, и даже никогда не произносил это слово. Он не переступал установленный им самим порог.
