спи, Лоло, спи, дорогой. Я потом все равно у тебя все повыспрашиваю.
Они переночевали, и с утра двинулись в Австрию, переправившись по мосту через по-летнему ленивую, разморенную жарким летом реку.
На этот раз чивани огласила цель поездки. Ею был Зальцбург, родина великого Моцарта.
Зальцбург
Зальцбург оказался небольшим, но очень красивым городком, разделенным рекой на две части – старый и новый город. О его красоте и значимости несколько сот лет заботился не один правитель-архиепископ.
Но чивани хотела не столько продемонстрировать достопримечательности, сколько прямо-таки жаждала окунуть своего ученика в свет обожаемого ею Моцарта, а после этого показать менее приятное: связь между алкоголем и одержимостью.
– Запомни, дорогой, чтобы внимание было чистым, твоя печень должна быть здоровой. Употребляй в еду только свежие и качественные продукты. Избегай всего, что избыточно: слишком жирного, слишком крепкого, слишком острого, слишком соленого, слишком сладкого, слишком кислого. А самое главное, Лоло, ты ни в коем случае не должен есть гнилое и пить гнилое. А потому след исключить из употребления алкоголь и напрочь забыть о его существовании. Хотя спирт, сам по себе, очень и очень дельное открытие.
Она показала на столпы белого света над двумя местами города:
– Сначала посмотрим, где жил и творил Моцарт, а потом я покажу тебе, как средство для очищения поверхностей и обеззараживания превратилось в инструмент одержимости, не без вмешательства демонических сил, я думаю.
Они начали неспешную экскурсию со старого города на левом берегу реки у подножия горы и немедленно погрузились в очарование старины. Сразу же за мостом начались узкие средневековые улочки, ведущие к маленьким уютным площадям с фонтанами, статуями, римскими мозаиками, клумбами, где на ярко-зеленой траве цветы росли не стихийно, как в природе, а в определенном человеком порядке, высаженные так, что создавали сложный орнамент. Под вывесками с давней историей ютились фамильные магазинчики, лавки и мастерские. Несколько стародавних, до сих пор действующих церквей перекликались мелодичным звоном колоколов.
Чивани затянула Ленни в одну из них. Они устроились на задней скамье, насладились неповторимым светлым, словно воздушным интерьером и отсутствием прихожан, послушали, как кто-то невидимый репетировал «Реквием» Моцарта на великолепном органе, декорированным фигурами музицирующих ангелов. Играли непрофессионально, то быстро, то медленно, вроде как вчитываясь в ноты, все время запинаясь на одном и том же месте. Но как только Ленни и чивани направили на него свое внимание, мелодия выровнялась, плавно перетекла через труднодоступное место и полилась дальше свободно и без затруднений. Чивани закрыла глаза:
– Да… этот реквием… не воплощение скорби, любви и веры, как некоторые любят комментировать. Это прощание с телом, которое одновременно так любило простые человеческие радости и наслаждалось божественными, которое так болело из-за недопонятости
