нами:светло-серое кружево сервиза
чайничек на подставке со свечечкой
прочие прелести сервировки
но когда она протягивает мне ручку
посередине всеобщей трапезы
я беру ее притворяясь что я рассматриваю украшения —
я хочу ощутить живое тепло ее ладони
ибо время не властно только над красотою
– Ах! – восклицает моя новая подруга-пианистка
– Я не могу жить без Шостаковича,
без Рахманинова
Я говорю какие-то фамилии…
и мы сходимся на Прокофьеве
Краем глаза я замечаю: тетя Наташа
кладет голову маме на плечико
и я вижу двух школьных подружек
– А знакомы ли вы с портретами
забулдыги Зверева —
совершеннейшего гения
Второго русского авангарда?
Смущаясь я говорю что не знаком и обещаю немедленно
исправить это упущение
– Ах, как интересно жить!
«…и как не хочется умирать»
читаю я недосказанное
в бойких глазках прабабушки
А по правую руку от нас сидит Сашенька
высокая статная девушка которую я помню совсем ребенком
богатство которой – молодость
и долгожданная найденная на свалке кошечка
чьи фотографии мы вместе смотрим
Морпорт
Некое земноводное, спрятанное во мне,
Искренне радуется волне,
Набегающей из глубины вовне
На не
Такой уж и дикий и чистый пляж;
И всадник, скачущий на голубом коне,
В непрекращающейся ни на миг войне,
Почти спотыкается на валуне,
Но не
Упав, поправляет соленой рукой плюмаж.
Люди моря! ах, люди моря!
Развешивающие белье на крутой горе
на веревке на фонаре
на дворе
на просторе…
И оно
(белье)
Застывающее в остывающем янтаре
красно-желтой собаки прячущей хвост в конуре,
посылающей морю последнее «точка-тире-тире» —
Еле движется, ветру вторя.
Платанов облетающий камуфляж —
На груду камней – ко мне.
Неба бледнеющий макияж.
Ожерелье огней.
Бухта, вздыхающая, как грудь.
В этой южной ночи,
Хочешь, скажи мне сейчас что-нибудь?
Жизнь, улыбаясь, молчит.
Звезды и самолеты сливающиеся в одно
стремящиеся на дно
сваливающиеся в пятно
Мертвого моря – Черного моря
Болтающегося в «кругом темно!»
Болтающего волной
Взбивающего самим же собою свое руно
На неповторимом повторе
Оренбургская ночь
Оренбургская ночь:
рыжий мрак поднимается вверх над коттеджным поселком;
над красно-кирпичным домом однатысячавосемьсотдевяностошестого
