по сторонам. Все то, что какое-то мгновение назад называлось жилищем.
Артиллерийский огонь прекратился столь же неожиданно, как и начался. Возникшая тишина показалась оглушительной, невероятно тяжелой, давила на плечи могильной плитой, грозилась распластать. Что-то в ней было противоестественное, чужое. На войне такие перепады грохота и тишины происходят редко. Отвыкаешь даже от обычной тишины, воспринимаешь ее как нечто чужеродное. И когда в воздух с шипением взлетели красные ракеты – сигнал к атаке, каждый из бойцов почувствовал нечто похожее на облегчение.
– Вперед! – махнул рукой майор Бурмистров.
Танковый экипаж, стоявший неподалеку, отреагировал мгновенно: с бронированной поверхности танкисты дружно сорвали маскировочную сеть и расторопно, очень ловко юркнули через люки в башню. Напоминая о себе, танкисты шарахнули в верхний этаж углового здания кумулятивный снаряд, и, крутанувшись, увлекая за собой атакующих, «Т-34» двинулся к соседней улочке, с которой предстояло начинать штурм.
Артиллеристы сбросили брезент с пушки и принялись толкать ее через колдобины вперед, как если бы рассчитывали догнать удаляющийся танк.
Следовало пробиться к противнику в тыл, взять его в клещи, обезоружить внезапностью, обескуражить наглостью. Прямого пути в тыл не существует, а потому нужно пробиваться через дворы, проламывать стены домов и через проемы двигаться к следующей цели.
Пригнувшись, Бурмистров устремился за танком, за ним, поглядывая по сторонам, бежали штурмовики. Впереди ударила автоматная очередь и, встретив на своем пути лобовую плиту танка, ушла вверх. Под прикрытием брони, прижавшись к левой стороне дороги, штурмующие чувствовали себя уверенно. В верхних этажах здания на правой стороне улицы Бурмистров заметил фигуру, стоявшую у окна, и, не целясь, зная, что ствол направлен верно, произвел короткую очередь. Фигура пропала, но в соседнем окне появилась громоздкая и нелепая труба фаустпатрона, нацеливающаяся прямо на танк, выискивающий впереди пулеметные гнезда.
Несколько автоматных очередей размолотили оконную раму, колючей кирпичной крошкой обсыпали стрелка с фаустпатроном. Фаустник завалился в глубину комнаты, а сбившийся прицел направил снаряд высоко вверх. Пробив черепичную крышу соседнего здания, снаряд взрывной волной раскидал в переулки черепичные осколки и выставил наружу единственное уцелевшее оконное стекло.
Далее по улице тянулись огромные завалы из обломков стены, отвалов кирпичей. Сюда же свезли тяжелую разбитую технику, ощитинившуюся во все стороны покореженными углами. Хорошо бы, чтобы баррикаду взорвали саперы, оставив от нее лишь щебень, но немцы устроили такой плотный огонь, что не подойти даже на двадцать метров.
Обстрел штурмовой группы заметно усилился – к немцам подошло подкрепление, и теперь они долбили наступающих из тяжелых пулеметов, не давая продвинуться даже на пару метров. Раскаленный свинец,
