его лоботрясом. А я, промерзая под холодным ветром, уткнувшись в корни одинокого дуба, спрашивал себя: если он нашёл город, почему он в нём не остался?
Потому что никакого города не было.
Начиналась зима и мой кашель грозился убить меня. Если я уже знал, что впереди меня ничто не ждёт, я знал, что ничто не ждёт меня и позади. Начнётся зима и я встречу её на полпути. Я замёрзну, и моё исхудалое тело заметёт снегом. Я не знал тогда, зачем уже шёл, а просто шёл, встречая болезнь и холод. Кроме них, у меня друзей больше не было. А впереди – расстилался снова лес. Когда я впервые увидел его вдалеке, то не понял, обрадовался или огорчился. Мне было всё равно. Я просто плёлся к нему, чтобы уткнуться головой в стол какой-нибудь ели и завыть во весь голос, перекрикивая ветер. Мне хотелось кричать лишь одно. С горечью. Имя Лорелеи.
Последняя ночь, перед тем, как я умер, умер Эверетт Гарди, была путана и мрачна. Морозный ноябрьский немилосердный ветер расчищал небо от туч, и на могучем синем полотне, повисшем над дрожащим и жалким мной, ярко золотились звёзды. Их свет не грел, как и чужая мокрая земля, как ледяная вода речки, из которой я пил, как и сырая остывшая плоть подстреленных мною одиноких птиц. Грел только кашель, хриплый и тяжёлый, горячим пламенем сжигавший мои лёгкие. Я слышал лишь его и завывания ветра. Я плакал, глядя на яркий свет звёзд.
Я уснул где-то посреди дремучей чащи, под голым деревом, и спал, провалившись в невесомую желанную бездну. Пока меня не нашли.
Я лежал недалеко от просёлочной дороги. Они ехали на повозке к полям, когда женщина с чёрными глазами сошла на обочину и наткнулась на меня. Корзина выпала из её рук, она позвала на помощь; а я как будто бы спал, но был в сознании и всё видел. Хотя вряд ли я раскрывал глаз.
В тот миг я умер и во мне возродился некто другой – некто, полный надежды. Словно родилась новая сторона прежнего Эверетта и я стал совершенно иным Гарди.
Они вдвоём дотащили меня до повозки, погрузили наверх и укрыли сеном. Я лежал, и громко хрипел, и смотрел в серое небо, и пытался вспомнить, где я видел эту женщину ранее, нависшую надо мной. Я потом ещё не скоро понял, что нигде. Просто моё сознание тогда не могло ещё допустить, что где-то на свете есть человек, которого я не знаю. Ведь в нашей деревне я знал всех.
Когда меня доставили к лекарю, я провалился обратно в чёрную тягучую пропасть, а когда очнулся, и рядом не было, ни матери, ни Лорелеи, я всё осознал.
– Что это за место? – спросил я, обращаясь в пустоту.
Голос из дальнего угла ответил:
– Зависит от того, какое место ты искал. – Этот хриплый голос принадлежал старику.
Не в силах ответить, я думал о том, что мой дед оказался прав. Неужели он и правда был здесь, в месте, названия которого я пока не знаю? В конце концов, я сам оказался прав! Прав, а остальные неправы. Их неверие проиграло в тот день моему упрямству. Я был прав и чувствовал от осознания этого огромное счастье. Оно разливалось по моему
