исполниться семнадцатый год. В августе я уже буду дома. И снова в свой день рождения я пойду в дорогу. Выйти раньше и не застать холодного ноября в пути – было бы разумным. Но вряд ли мы успеем проститься со всем, что нам было дорого и собрать оставшееся, более нужное, столь быстро.
Я сижу, сбросив рюкзак с плеч, на прохладной земле, прислоняясь спиной к стволу. Воздух пахнет дождём и заходит солнце. Веет тёплым весенним ветром. Я разворачиваю остатки еды, отставляю сумку в сторону, тихо ужинаю под пение птиц. Окидываю мысленным взором пройденную дорогу, пока пережёвываю пищу. Пути осталось на полмесяца. Майский лес, не октябрьский. Идти по нему приятно, будто гуляю с хорошим другом.
Я готов к возвращению домой, и мне не терпится увидеть родных. Думаю о волнующейся матери. Она, наверное, места себе не находит до сих пор. Вспоминаю о Лорелее всё чаще. Её образ уже снова светлый и зовёт меня, манит мягким голосом. Хочу уже осчастливить их всех своим приходом. Маму и Лорелею, братьев и сестёр. Даже отца. Он наконец-то будет мною гордиться.
Идут дни и недели. Я всё больше укрепляюсь в ощущении того, что несу с собой в деревню благо. Я ощущаю такую огромную силу в руках, которая способна была бы свернуть горы, встреться они на моём пути. Ничто не может больше заставить меня сомневаться. Ничто и никогда. Теперь я совершенно другой человек.
Я выхожу на жёлтую поляну, целый широкий луг с огромными кузнечиками. Здесь осенью я только начинал свой путь. Мог ли я поверить, что вернусь когда-нибудь сюда? Я надеялся, но сомнения были. Думаю о том, как понравится на этом лугу Лорелее, когда заберу её с собой.
Остаётся совсем немного. Несколько закатов и рассветов. Они считаются по пальцам обеих рук. Я бесконечно придумываю слова, которые скажу, выйдя из глубины чащи. Мне интересно, узнают ли меня, потому что, кажется, я выгляжу иначе с этой моей отросшей щетиной.
Когда подхожу к началу леса, уже не думаю о придуманных фразах, я ни одной из них не помню. А когда вижу очертания крыльца меж тонких стволов – сердце подпрыгивает и переворачивается в груди. Я срываюсь с места и бегу так быстро, как только получается. Выбегаю из-за елей, и в глаза бросаются тёмные фигурки на поле, согнутые к земле. Я прыгаю на месте от радости и машу руками. Мой рюкзак звенит с прыгающими в нём вещами.
О, дом! О, мой дом!
Первым меня замечает сестра. Взглянув на меня издалека, она будто не верит, идёт медленно, словно плетётся, а затем бросает грабли и быстро мчится вперёд. Я больше не прыгаю, а стою смирно, и моё сердце медленно тянется куда-то в пятки и руки начинают дрожать. За сестрой начинают бежать остальные. Когда они близко и различают моё лицо – они кричат во весь голос, зазывая мать. Этот визг, эти вопли радости, слышны, наверное, на всю деревню, и теперь я радуюсь с той же ответной силой.
Меня обнимают несколько пар рук сразу, и мне почему-то хочется рыдать. Издалека я слышу голос:
– Мальчик мой! Мой мальчик! – Это кричит мама.
Братья и сёстры расступаются,
