физиологического. В шесть я была уже очень взрослым ребёнком. Исправь, если я ошибаюсь, но обычно аналитический отдел мозга, который отвечает и за абстрактные формы мышления, начинает полноценно функционировать к девяти, так?
– Так.
– У меня, как у аутиста, он работал с самого начала.
– Я не уверен насчёт аутизма.
– Почему?
– Аутисты не выпускают своих переживаний, не налаживают контакт с окружающими людьми, путают фантазии с реальностью. Дефекты когнитивного развития и поведенческих норм.
– И что не так? – прищуриваюсь я.
– Они аутсайдеры. Ты – наоборот.
– У меня фазированное обострение синдрома.
– Так не бывает.
– Тогда я родила новую форму аутизма.
– Нет… – недоверчиво качает он головой. – Ты устанавливаешь социальные контакты.
– Со своими фантазиями. Как обычный аутист. Просто я надеваю эти образы на людей и позволяю моим фантазиям интегрироваться с реальностью.
– Стоп! Ты эмоциональна.
– Это фазированно. Бывают эпизоды, когда я замыкаюсь и выпадаю.
– Аутизм не проявляется фазами.
– Тогда я родила новую его форму. Моя энцефалограмма, как у аутиста.
– А чем они, по-твоему, отличаются?
– В бодрствовании слишком активна мозговая деятельность отделов, ответственных за сновидения. А в фазе сновидения активны волны, характерные для бодрствования.
– Детка, никто в науке таких закономерностей не проводил!
– Я провела.
Встряхивается.
– Опустим пока аутизм.
– Окей. К аналитическим способностям и моей обнажёнке… Всё время анализировала, сколько себя помню. Абстрагировала свои выводы в тезисы. Обобщала. А помню я себя с десяти месяцев.
– Удалось? Твоё прилюдное обнажение купировало навязчивые сны?
– Удалось.
– Тебя наказали?
– Меня наказали, но это был последний раз, когда меня наказали за это.
– Потому, что ты больше так не делала?
– Потому, что я сказала, что буду выходить каждый раз голой, если меня будут за это наказывать, и что мне понравилось. На следующий день я, как и обещала, вышла опять. После этого у мамы была истерика, так как моя спина и задница были располосованы ремнём. И окружающие увидели меня не только голой, но и избитой.
– Ты делала это намеренно! Дрессировала их.
– Конечно. Родители меня бесили своими слабостями и невозможностью относиться к происходящему открыто. И я бесновалась. Страх и боль были уже разделены. Поэтому я могла пережить свои наказания отстранённо.
– Что было дальше?
– Мама замолчала про стыд, и я прекратила делать так.
– Но тебе реально понравилось обнажаться?
– Да, мне реально понравилось.
