Гаранин. – И чай горячий в термосе.
– Под такую закуску бутылку бы, – размечтался участковый.
– А мы тебе про что? – захохотал Павка. – Сейчас для сугреву усугубим, а потом чайком с бутербродами заглянцуем. Оставайся, Аркадий Васильевич!
– Составлю вам компанию, – согласился тот солидно. – Грех не согреться дорогой.
– Только где расположимся? – непонимающе протянул Павка.
– Да тут рядом с горкой и устроим фуршет, – махнул рукой Арсений, переворачивая волокушу, дно которой оказалось подбито тонким листом алюминия.
Люба расстелила на образовавшемся «столике» потрепанную скатерку и достала из огромных саней, стоявших неподалеку, сумку с провиантом. Лошадка, впряженная в сани и слишком похожая на Звезду, покосилась на хозяйку умным карим глазом, но с места не сдвинулась.
– На, моя хорошая, – проворковала Люба, доставая из кармана сахар и пару конфет.
– Как ее зовут? – поинтересовалась Света, выкладывая из Гаранинского рюкзака бутерброды и термос.
– Луна, – хохотнула Люба.
– Красивое имя, – улыбнулась Света. – Звезда, Луна…
– И мать их Солнце, – добавила Люба. – Они с одного помета. Очень умные лошади.
Света оглядела «стол», ища, чем бы угостить лошадку. Но ее поиски не укрылись от Любы.
– Не корми ее, – предупредила Люба, – эта обжора готова все съесть, прям как пылесос, все схрумкает, до чего дотянется. Лучше детей позвать.
Света разлила по трем чашкам, притаившимся в термосе, огненный черный напиток и каждому из детей вручила чашку и бутерброд.
– Быстро ешьте и идите, – скомандовала Люба, а затем окликнула мужчин.
Застолье вышло недолгим. Да и что там пить на пять человек. Павка с заговорщицким видом вытащил из кармана куртки потертые медицинские пластмассовые мензурки и разлил в них водку. Одну мензурку протянул Свете. Она отказалась.
– Я водку не пью, – искренне повинилась она, про себя подумав, что и при детях не комильфо.
– Это точно твоя жена? – усмехнулся участковый.
– Нет, – скривился Гаранин. – Прибилась тут одна.
Все засмеялись шутке, а Света почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. От обиды, от злости, от беспомощности.
«Не дергайся, Светланка, – словно услышала она родной голос. – Все против твоего возвращения. Неспокойно сейчас. Пусть Сеня мелет что вздумается. Главное пока не высовываться. Пользуйся ситуацией».
– К тебе же все время кто-то прибивается, милый, – невинно вставила она, огладив Арсения по плечу. – Баб прям магнитом тянет. Вот и пришлось приехать, порядок навести.
– Да-а, обломался ты, Дергайкин! – загоготал Павка.
– Все! Послабление режима закончилось, – захихикал Назаров. – Как вы его вообще одного в наши края отпустили?
– Сенечка просился в тишине пожить, – развела руками Светлана. – Подумать!
