прискорбную зависть. И по отношению к кому? К бездомному нищему немолодому стопперу, только и умеющему, что шляться по миру в поисках неизвестно чего.
– Я завидую не наличию или отсутствию материальных ценностей или хорошего образования. Тем более что последним вас судьба не обделила, не спорьте. Да, мне завидно, и завидно тому, что именно вы можете не чувствовать на себе никакой ответственности за то, что творится сейчас в мире. О себе я такого, к сожалению, сказать не могу.
Виктор так увлекся своими рассуждениями, что не заметил черную тучу, казалось, опустившуюся на лицо Рената. Впрочем, голос его оставался ровен.
– Материальные ценности, вы об этом? Пожалуй, многие стопперы действительно довольно… специфически относятся к этим признакам принадлежности элитарным сообществам, особенно не просто потребление, а потребление символическое, – Ренат сделал широкий жест, как бы обращая внимание собеседника на окружающую его роскошь. – Ведь всем этим можно пользоваться, даже не обладая. Есть среди нас такие ребята… потребители.
– Не любите таких?
– Да, не люблю. Они паразитируют на том обществе, с которым якобы борются. Хорошо подвешенный язык и мамочка с папочкой. Впрочем, мне действительно нет дела до материальных вещей. Даже в Африку, при желании, можно добраться пешком. Спасибо вам за то, что мне не пришлось проделать этот путь еще раз.
Виктор уже немного привык к риторике собеседника, так что сарказма уже даже не ждал.
– Обычно люди вашего возраста с такими воззрениями или остепеняются или становятся завзятыми революционерами. По крайней мере – поэтами революций.
– Разве? Вы не слушайте мои излияния насчет того, что система прогнила, и нужно начинать заново. Это не политический лозунг, это просто констатация факта. А вообще, Виктор, скажите мне, это разве не смешно, наблюдать такого поизносившегося неформала?
– Хм, я как-то не привык… впрочем, честность в ответ на честность. Да, признаться, я многого в вас не понимаю, а это редкость. Смешно ли, прискорбно ли… и то, и другое – вряд ли.
– Спасибо и на том, – Ренат откинулся на спинку кресла, уставился в потолок. – Но неужто простой стоппер может произвести столь загадочное впечатление на опытного политика?
– Не знаю уж, – засмеялся в ответ Виктор. – Может, это просто человеческая симпатия? Хотя, поначалу таковой не наблюдалось, я бы даже сказал наоборот…
– Что, раздражало непонимание?
– Если хотите.
Пискнул автоводитель, и Виктор привычно углубился в процесс захода на посадку. Боковой ветер был довольно сильным, и было не до разговоров. Когда колеса опор наконец коснулись песка, к счастью довольно плотного, в кабине уже никого не было. Виктор поднялся с пилотского места, заглянул в кухоньку, там пиликало на стенном экране что-то музыкальное, Лилия была тиха и задумчива. В тамбуре медленно оседала пыль, поднятая работой двигателей. Рената нигде не было.
Виктор вернулся
