йогурта, остывала чашка кофе.
– Па, приглуши колпак, глаза болят!
– Что, проснулась?
Хоть бы вид сделал, что прислушался к просьбе.
– Да.
Надув губы, Лилия сунула ноги в мягкие тапки-зайцы, одернула непотребно расхлюстанную пижаму, вздохнула и поплелась умываться.
– Этот-то… Ренат, он уже проснулся?
– Ага.
Тоже мне, вся семейка такая. Театр на колесах. Что «ага»? Нельзя по-человечески сказать?
Ренат и вправду уже проснулся. Сидя на краю откидной кушетки, он глядел в иллюминатор. Где-то там, внизу, скользила по водной глади Тетиса тень их винтолета.
– О чем задумался?
Ренат уже знакомым движением поднял голову.
– Я? Иногда можно молчать, ни о чем не думая вовсе.
Понятно, утро дурацких философствований. Лилия неопределенно хмыкнула, нашарила рукой полотенце и направилась в душ.
Вернулась она оттуда посвежевшей и бодрой. Умывание холодной водой, вот лучший способ прийти в себя!
Ренат все так же глядел в окно.
– Берега еще не видно?
– Подлетаем.
Хорошо. Лилия вернулась в кабину, бодро покидала постельное белье в ящик, быстро переоделась в кухоньке, ворча про себя на неудобства, потом соорудила себе небольшой бутерброд и уселась с ним в пилотском кресле.
– Что говорят?
– Ничего. Эфир молчит. Полчаса назад разминулись с рейсовым грузовиком, а с тех пор ни единой души. Да и кому тут быть-то?
– Ну, мало ли. Тут западнее есть крупные соляные заготовки. У меня знакомый там финансовым контролером работал.
– Ну, все равно – не чертов Мегаполис. Пробок тут всяко не встретишь. Да здесь и лучей наведения нет, лети как знаешь. А что там поделывает наш пассажир?
– Морем любуется. Ты кстати не помнишь, где он сходит?
– Не помню. Попросится, отвезем куда надо, время терпит. А если не попросится… кто их поймёт, стопперов этих. Тогда выгрузим у самого Представительства.
Лилия кивнула. Разумно.
Тут под днищем винтолета мелькнула грязная полоса прибоя, отшвыривая водную гладь прочь от песчаных гребней и острых теней серых скал. Легкую машину начало раскачивать восходящими потоками. Отсюда, сверху, были хорошо различимы темные полосы чуть влажного песка – все, что осталось от варварски уничтоженной системы подземных рек, дававшей некогда жизнь оазисам по всей Восточной Сахаре. Сейчас же тех ничтожных остатков воды, что удавалось собирать холодными ночами, едва хватало на поддержание жизни горстке уцелевших жителей. Все вновь сформированное вернувшимся Тетисом новое северное побережье Африки было безлюдно, за исключением верховьев Нила да некоторых богатых подземными ископаемыми приэкваториальных областей, что
