style="font-size:15px;"> – А можно вы мне расскажете что-нибудь про то место? – вопрос немного удивил, неужели это здесь кому-то может быть интересно. По-настоящему, а не так, как всем этим гостям Иеремии.
– Тебе же не нравятся мои рассказы. Сам сказал.
– Да нет, просто мне кажется, что там должно быть очень плохо, иначе почему… – Витя замолчал на мгновение. – Я любил своего брата, мы с ним часто играли, он меня возил в разные места… не то, что теперь. Мне хочется знать, что там, как там брат.
Он внимательно глядел на пытающегося подобрать слова мальчика и размышлял. Хотелось не рассказывать, а самому понять…
– Я попробую. Садись на колени, а то стоя плохо слушать, да и мне одному тут восседать как-то неловко.
Витя почему-то сразу согласился, правда не то что бы безоговорочно, но вид у него был такой, будто подобная просьба была совершенно естественной. С ним на коленях стало очень уютно.
– Бой… – он мгновение собирался с мыслями, – он почти ничем не отличается от мира. Он такой же большой, там есть и горы, и реки. Но он при всем этом совершенно другой, это здесь все живут, а там жизнь существует только как необходимость, да и то не всегда. Главное в бою – борьба. Был у меня там друг, но примерно полгода назад он погиб. Я продолжал воевать, и в один прекрасный момент он снова показался с утра около моей палатки, а я в этом даже не заметил ничего странного, так мы и продолжали воевать вместе. Там всякое бывает.
Но главное, что позволяет бой, так это полностью отключиться от действительности. Там все эфемерно, враг другой, не тот, что вчера, оружие не такое, каким будет завтра, и при всем этом… Не могу толком даже объяснить, каждый из нас как бы живет в своем собственном бое, пересекаясь с остальными только собственным существованием. Мне парни рассказывали такие странные вещи, что я и не знал, как реагировать… А так, вот они, стоят перед тобой! Видишь их, правда, редко, но видишь ведь!
Он постепенно разговорился, преодолев развившуюся у него в миру молчаливость, диалог с тихим мальчиком повел его все дальше и дальше, сознание кружилось по закоулкам памяти, раскрываясь навстречу какому-то невероятному огоньку, возникшему на дне глаз мальчишки. Он говорил:
– …но если ты расслабился, перестал верить в свои силы, если бой больше не захватывает тебя всего, целиком, то это первый признак того, что тебя ожидает перемирие и одно «но»: никогда ты больше не вернешься туда, откуда раз ушел, теперь это будет другой бой, пос… – он запнулся, когда мальчишка резко соскочил с его колен.
– Витя, почему ты мешаешь дяде отдыхать? – голос двоюродной сестры вывел его из задумчивости, она крепко, до побелевших костяшек, держала сына за руку. В голосе звучало, пожалуй, совсем уж чрезмерное радение, а лицо заметно побледнело. – Пошли спать, маленький.
И уже когда она выводила Витю из комнаты, тот развернулся к нему лицом и успел сказать:
– Я понял, просто вы люди, которые не умеют бояться.
И улыбнулся,
