попадает внутрь.»
«Как химтрейлы? Как вакцина с самолетов?», – спросил голос Олега.
Голос следователя-крупье промолчал, и это было красноречивее любого признания.
Молчал и секретарь партии. Он явно рассчитывал на совершенно иной результат осмотра, однако быстро взял себя в руки и спокойно сказал:
– Ну, объясни нам тогда, Олежек, как ты вышел на свободу?
И тут Олег понял, что схватка практически выиграна. И ровным голосом начал говорить:
– Мою личность в полиции установили мгновенно. На меня там, оказывается, даже дело заведено, где вся моя биография расписана! Вплоть до того, что я за прогулы уволен. Ну а сам допрос оказался очень коротким. Я ведь никаких партийных секретов не знаю. Поэтому следователь сразу предложил мне вакцинироваться и выйти на свободу…
Кузнецов замолчал, вновь переживая тот драматический момент.
– Ублюдки, какие они все же подонки! – опять заголосил Востриков со своего стула.
– Предложил мне вакцинироваться, а взамен погасить мои кредиты, миллион четыреста…
Доцент заткнулся на полуслове, выхватил из кармана телефон и начал что-то лихорадочно считать на нем.
– Но я отказался. – устало сказал Олег. – Предать товарищей за миллион? Да я потом в зеркало смотреться не смог бы!
– Так почему же тебя отпустили? – повторил ничего не понимающий секретарь.
– В кармане посмотрите, там лежит приговор…
Иван Иванович сделал знак, и человек, стоящий за спиной пленника, сунул руку в карман разорванной рубашки, вытащив оттуда какую-то бумагу. Он протянул ее вперед вместе с фонариком. Секретарь включил свет и стал изучать документ. Казалось, что его подсвеченное лицо отдельно от туловища парило в темноте, производя довольно жуткое, и одновременно весьма забавное впечатление. Наконец Иван Иванович оторвался от бумаги, выключил фонарик и посмотрел на Олега.
– Ничего не понимаю. Тебя приговорили к пятнадцати суткам принудительных работ. Но почему ты сейчас не в камере?
– В полиции мне приказали срезать с памятника все монтажные скобы, чтобы на него никто больше не смог подняться, – ответил Олег, – но только я один знаю, где они расположены, сам их когда-то приваривал. Сегодня утром в суде мне вынесли приговор, а с завтрашнего дня я начну отбывать наказание. Ну а за то, что я срежу скобы, после окончания принудительных работ буду уходить домой, а не торчать ночью в камере.
– Сегодня скобы срежешь, а завтра грудь под вакцину подставишь? – завопила Мария Петровна, оглядываясь на доцента в надежде получить у него поддержку.
Востриков, однако, молчал и продолжал торопливо нажимать на кнопки телефона.
– Я и не знал ничего об этих скобах, еще удивлялся вчера, как ты умудрился забраться наверх? – задумчиво сказал Иван Иванович. – А ведь знай мы такой расклад, могли бы в День вакцинации спокойно
