прикупить недорогое имение. В гостинице в Арзамасе ночью его настиг необъяснимый ужас. Самое страшное в нем было то, что этот ужас не был ничем мотивирован. Все вроде бы было хорошо: закончил огромный роман, собирается имение новое купить. И вдруг страшно! Господи, каких только умных концепций этого «арзамасского ужаса» не создали впоследствии! А я вам скажу: это была типичная «паническая атака», связанная с переутомлением, с отъездом из дома, где он сидел почти безвыездно, да мало ли еще с чем. Признаюсь, со мной тоже был такой «ужас», только не в Арзамасе. И что? Уверен, что у многих бывали подобные «ужасы». Полно людей, которые сидят на антидепрессантах и транквилизаторах. Но в XIX веке их не было.
Так же и с истериками Софьи Андреевны. У Толстого, кстати, тоже они бывали. Люди XIX века вообще были более эмоциональны, чем люди XX и уж тем более XXI века. Например, мужчины не стыдились при встрече бросаться друг другу на грудь и рыдать, натурально рыдать! Толстой с детства и до старости был «плаксой», боевой офицер, прошедший две войны!
Скажу просто: в то время не было психотерапевтов. Это сейчас ходить к психотерапевту не более странно, чем посещать стоматолога. А в XIX веке – какие психотерапевты? Психиатров-то не было. Во Франции были, а в России в середине XIX века – еще нет. Я этот вопрос внимательно изучил, когда писал книгу о Елизавете Дьяконовой. Вот у нее были реальные проблемы с психикой, но никто в России тогда не мог ей помочь.
А история с сыном Толстого Львом Львовичем? Его настигла многолетняя депрессия, он похудел до 37 килограммов и напоминал «мешок с костями». И никто в России не мог его вылечить. Русские врачи прямо сказали Софье Андреевне: он умрет, будьте к этому готовы. Но… вылечил шведский врач Вестерлунд, на дочери которого Лев и женился. Сегодня в Швеции проживает более 150 прямых потомков Льва Львовича и его жены Доры.
Но любопытно, как реагирует мать на истерику Сони по поводу «Казаков». Строго! «Твое какое дело?» То есть для нее главное, что дочь повела себя на людях неприлично, разрыдалась, убежала. Так нельзя! А представим себе: пошла бы она делиться своими проблемами, связанными с тем, что мы с вами деликатно называем «инициацией», со священником. Знаете, что бы ей сказал простой батюшка? «Не твоего ума дело! Выйдешь замуж, муж тебе все объяснит. Будешь слушаться мужа, в рай попадешь. Не будешь, попадешь в ад!» Вот и вся была бы «психотерапия».
К.Б./ Да! Это была большая проблема того времени – что со своими «проблемами» и пойти-то некуда. Зато какое мемуарное и дневниковое наследие мы теперь имеем! Клад для современных специалистов и простых читателей.
П.Б./ О будущей невесте поговорили, давайте вернемся к жениху. Соня очень многого о нем не знала…
Толстой до решения жениться на Соне был чрезвычайно разборчивый жених. И это был единственный из братьев Толстых, кто с пятнадцати (!) лет мечтал о женитьбе. Интересно – да? Соня в 15 лет впадает в истерику, узнав, что будет с ней после
